Реформы Столыпина. Кратко

Борьбу с революцией Столыпин рассматривал в качестве важнейшей задачи правительства и собственного гражданского долга. После назначения премьер-министром 8 июля 1906 он сохранил за собой пост министра внутренних дел, что способствовало усилению его влияния в правительстве, но одновременно повысило его личную ответственность за принятие политических решений. Выступая в 1-й Государственной думе 8 июня 1906, он заявил, что важнейшей обязанностью правительства является «ограждать спокойствие и законность, свободу не только труда, но и свободу жизни, и все меры, принимаемые в этом направлении, знаменует не реакцию, а порядок, необходимый для развития самых широких реформ».

По «Положению Совета министров от 19.8.1906 о военно-полевых судах » создавались чрезвычайные военно-судебные органы для ускорения судопроизводства по делам о военных и гражданских лицах, обвиняемых в разбое, убийствах, грабеже, нападениях на военных, полицейских и должностных лиц и в других тяжких преступлениях, в тех случаях, когда за очевидностью преступления нет необходимости в дополнительном расследовании. Законопроект о военно-полевых судах был разработан по указанию императора Николая II главным военным прокурором В.П.Павловым, при участии И.Г.Щегловитова. Непосредственным поводом для принятия законопроекта в порядке междумского законодательства в соответствии с 87 ст. Основных законов послужило покушение на Председателя Совета министров П.А.Столыпина 12.8.1906, в котором пострадали его дочь и сын, а также погибли 27 и были ранены 32 человека. Военно-полевые суды вводились в местностях, объявленных на военном положении или положении чрезвычайной охраны. За 1906-07 были введены в 82 губерниях из 87, переведенных на военное положение или положение чрезвычайной охраны. Сам Столыпин рассматривал введение военно-полевых судов как исключительную меру, не допустимую в качестве постоянного фактора в борьбе с революцией. Выступая в Думе 13.3.1907 по вопросу о муждумском законодательстве, осуществленном в порядке 87 ст. Основных законов (включая и указ о введении военно-полевых судов), он назвал военно-полевые суды жестокой мерой «необходимой обороны», и заявил, что государство обязано, находясь в опасности, принимать исключительные законы, «чтобы оградить себя от распада». Правительство не вносило закон о военно-полевых судах на рассмотрение 2-й Государственной Думы, и он автоматически потерял силу 20.4.1907. Рассмотрение дел о тягчайших преступлениях передавалось в военно-окружные суды, в которых соблюдались процессуальные нормы производства. Военно-окружные суды с 1907 по1909 вынесли 4232 смертных приговора, из которых были приведены в исполнение 1824. После 1909 число казненных по приговорам военно-окружных сократилось в 1910 до 129, в 1911 до 58 человек. Кроме чрезвычайных мер подавления революции использовался и репрессивный аппарат гражданского судопроизводства. В 1906-1912 по делам о государственных преступлениях в гражданских судах прошло 35 тыс. человек, из них 10 тыс. были оправданы. В вынесенных приговорах фигурировали обвинения в принадлежности к противозаконным обществам, революционной пропаганде и хранении нелегальной литературы, участии в политических демонстрациях, оскорблении его императорского величества. В особые категории выделялись «преступления против порядка управления» (в 1911 по ним было осуждено 8117 чел.), преступления и проступки печати (в 1911 по ним осуждено 233 чел.). Из политических осужденных в 1905-1912 гг. 7,5 тыс. были приговорены к каторжным работам. В 1906-1908 в качестве меры наказания широко применялась административная ссылка. В 1908 в административную ссылку было отправлено 10 060 чел., и в 1909 – 1991 чел.

Для Столыпина принципиальное значение приобрел вопрос об осуждении революционного террора, который был поднят во 2-й Государственной думе правыми фракциями в ответ на внесение кадетами законопроекта об отмене военно-полевых судов. Выступая в Думе Столыпин, обращаясь к депутатам, заявил: «Мы хотим верить, что от вас, господа, мы услышим слово умиротворения, что вы прекратите кровавое безумие. Мы верим, что вы скажите то слово, которое заставит всех нас стать не на разрушение исторического здания России, а на пересоздание, переустройство его и украшение». В руках Думы, подчеркнул он, «успокоение России, которая, конечно, сумеет отличить кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных врачей, применяющих самые чрезвычайные, может быть меры с одним только упованием, с одной надеждой, с одной верой – исцелить трудно больного». Однако левое большинство 2-й Думы отказалось осудить политические убийства, кадетам удалось снять с повестки дня обсуждение данного вопроса и провести простую формулу перехода к очередным делам.

Образование в стране политических партий и распространение экстремистских течений вызвало проблему вовлечения государственных служащих в активную политическую деятельность. Столыпин считал недопустимым участие государственных служащих в политических организациях и союзах. 4 августа 1906 Совет министров рассмотрел вопрос «Об ограничении должностных лиц и служащих в государственных учреждениях по вольному найму в праве участвовать в политических партиях и союзах и о преграждении таковым лицам противоправительственной агитации». На совещании было принято решение, одобренное императором Николаем II 24 августа 1906, о том, что «участие служащих в политических союзах и обществах допустимо лишь постольку, поскольку сие совместимо с требованиями служебного долга и служебной дисциплины, и что участие сих лиц в противоправительственной агитации не может быть терпимо ни при каких условиях».

С учетом опыта борьбы с антиправительственными выступлениями накануне и в ходе первой русской революции Столыпин предложил ряд законопроектов по повышению эффективности работы репрессивного аппарата и силовых структур. Под его руководством особая межведомственная комиссия под председательством товарища министра внутренних дел А.А.Макарова разработала новый «Проект исключительного положения» вместо устаревших положений 1881-82 гг. Исключительное положение вводилось «в местностях, входящих в район военных действий или имеющих для военных интересов особо важное значение, или же охваченных внутренними волнениями», то есть в случаях чрезвычайных обстоятельств, которые угрожали государственной безопасности. Проект предусматривал в местностях, объявленных на исключительном положении, приостановление законов о неприкосновенности личности, жилища, свободы передвижения, собраний, союзов и слова, что влекло за собой исключительные права «главноначальствующего» на приостановление выпуска периодических изданий и введение предварительной цензуры; запрещение деятельности союзов, обществ и партий; временное закрытие учебных, торговых и промышленных заведений; издание постановлений предупредительного характера о стачках и забастовках, запрещении демонстраций, собраний, процессий, народных гуляний и ярмарок, введении комендантского часа и пр. Лица, совершившие особо тяжкие преступления, в том числе террористические акты в отношении лиц или имущества граждан, предавались военному или военно-морскому суду с применением к ним порядка производства дел, установленного для военного времени, при этом в отношении лиц, «признанных опасными для общественного порядка», по распоряжению «главноначальствующего» и без судебного постановления могла применяться административная высылка. Таким образом, проект содержал меры как предупредительного, так и репрессивного характера. Учитывая исключительные права и широкие прерогативы «главноначальствующего», в проекте оговаривался порядок обжалования его распоряжений, но только в случае объявления местности на исключительном положении по поводу внутренних волнений. Жалобы на неправомерные действия «главноначальствующего» подавались в течение двухнедельного срока министру внутренних дел, военному министру или наместнику на Кавказе, которые решали вопрос о дальнейшей передаче жалобы в Совет министров.

В конце 1906 при Министерстве внутренних дел была образована комиссия по преобразованию полиции под председательством Макарова, которая подготовила проект реформы полиции, переданной 15 апр. 1911 в Совет министров. В реформу вошли проект об Учреждении полиции, предусматривавший постановления об организации полиции, ее видах, положении ее чинов среди других органов управления, о расходах на полицию; и проект Устава полицейского, заменявший собой правила устаревшего Устава о предупреждении и пресечении преступлений. В Уставе полицейском определялись права и обязанности чинов полиции: «Полиция наблюдает, в пределах возложенных на нее обязанностей и на основаниях, в сем Уставе указанных, за использованием законов и обязательных постановлений и принимает меры к предотвращению, обнаружению, устранению и преследованию всякого рода действий, воспрещенных законами уголовными или направленных против государственного или общественного порядка и спокойствия, а равно личной и имущественной безопасности». Особо подчеркивалось необходимость действия полиции строго в рамках действующего законодательства, закона о неприкосновенности личности и правилах судопроизводства. Устав определял порядок служебной деятельности полиции в различных областях, в том числе в области охраны религиозного порядка и благочиния, общественного порядка и личной безопасности граждан; общественной нравственности, торговли и промыслов, имущественных интересов и пр.

«Проект исключительного положения» и «Устав полицейский», так и не были приняты, не смотря на их обсуждение в Государственной думе 2-4 созывов.

Обострение криминальной обстановки в стране в период революции 1905-07 гг. продемонстрировало необходимость принятия закона объединяющего, регулировавшего и регламентировавшего деятельность сыскных отделений. В связи с децентрализацией органов сыска и подчинения их местной администрации их эффективность была низкой. 29 дек. 1907 Столыпин представил председателю Государственной думы законопроект об организации сыскной части. По утвержденному 6 июля 1908 закону сыскные отделения создавались при полицейских управлениях в городах и уездах для производства розыска по делам общеуголовного характера, устанавливалось их штатное расписание и материальное вознаграждение служащих. На чиновников сыскных отделений возлагались все права и обязанности полиции в соответствии с судебными уставами 1864, в связи с чем они, кроме оперативно-розыскных действий, проводили дознания по отдельным преступлениям и выполняли поручения прокуроров и судебных следователей.

Одновременно с реорганизацией силовых структур проводилась реформа судебных органов. В этом плане большое значение имела реформа Верховного уголовного суда, в котором рассматривались дела об особо важных государственных преступлениях и о должностных преступлениях высших чиновников Российской империи. 22 апреля 1906 Верховный уголовный суд был преобразован в постоянное учреждение для рассмотрения дел о преступлениях по службе высших должностных лиц гражданского ведомства, а дела о государственных преступлениях были изъяты из его ведомства. Данная реформа вызвала необходимость издания нового закона о порядке ответственности высшего командного состава, что нашло воплощение в Положении о Верховном военно-уголовном суде (Высочайше утвержден 1 мая 1906). Тем самым была повышена ответственность лиц, занимавших высшие государственные посты, в том числе чиновников, связанных родственными и личными узами с императорской фамилией.

Были подготовлены проекты об изменении порядка производства дел о взыскании вознаграждения за вред и убытки, причиненные распоряжениями должностных лиц, который касался чиновников всех классов, а также представителей крестьянского и общественного управления. К сожалению, обсуждение законопроектов в Государственной думе и Государственном совете затянулось до 1917. Проекты, объединенные в закон об уголовной и гражданской ответственности служащих, были приняты 11 апреля 1917, но практического применения уже не имели.

Таким образом, большинство из предложенных Столыпиным и его кабинетом проектов по реформированию силовых структур не стали законами. Основную роль в подавлении революции и борьбе с террористическими выступлениями сыграли репрессивные меры, проводимые силами устаревшего государственного аппарата. За несколько лет удалось подавить основные очаги революции, ликвидировать активно действовавшие террористические и экспроприаторские группы, фактически парализовать нелегальную деятельность левых социалистических партий в стране. Достигнутая внутренняя политическая стабильность позволила правительству Столыпина перейти к реализации позитивной программы реформ.

Ист.: Столыпин П.А. Нам нужна Великая Россия. Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906-1911., М., 1991; П.А.Столыпин: Программа реформ. Документы и материалы. Т.2. М., 2003.

Лит.: История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР, М., 2000; Пожигайло П.А., Шелохаев В.В., Петр Аркадьевич Столыпин: Интеллект и воля, М., 2005.

О.А. Исхакова.

На протяжении семи послереволюционных десятилетий мало что говорилось о реформаторской деятельности Столыпина за исключением его аграрной реформы. А между тем, 25 августа 1906 года в газетах, одновременно с «Законом о военно-полевых судах» была опубликована обширная программа экономических и политических преобразований, намеченных правительством.

В этот список входили:

1. свобода вероисповеданий,
2. неприкосновенность личности и гражданское равноправие,
3. улучшение крестьянского землевладения, улучшение быта рабочих (государственное страхование),
4. введение земства в Прибалтийском и в Западном крае,
5. земское и городское самоуправление в Царстве Польском,
6. реформа местного суда,
7. реформа средней и высшей школы,
8. введение подоходного налога,
9. объединение полиции и жандармерии и
10. издание нового закона об исключительном положении.

Упоминалось также об ускорении подготовки созыва церковного собора и о том, что будет рассмотрен вопрос, какие ограничения для евреев, «вселяющие лишь раздражение и явно отжившие», могут быть немедленно отменены.

Совершенно очевидно, что хотя сердцевину реформ составляли идеи преобразования общинного землевладения, обеспечение политики и практики переселения и нововведений в школе, но знаменитая столыпинская реформа была задумана Петром Аркадьевичем как многоаспектное изменение страны, включающее модернизацию земской управы и судебного дела, улучшение положения рабочих, новую организацию кредитного дела, проведение новых коммуникаций и многое другое.

Столыпин придавал огромное значение созданию для реформ благоприятного социального фона, без чего, по его мнению, немыслимо было их успешное завершение. Издавна считалось, что любая реформа ухудшает экономическое положение и вносит дисбаланс в общество, подводя его подчас к опасной черте, за которой может последовать обвал, надлом, а то и социальная катастрофа.

То, что подобные суждения не лишены смысла, мы можем подтвердить опытом последних радикально-экономических реформ, проводимых в стране с 1992 года. Цена их, как известно, оказалась слишком высока. Особенно социальная цена. В результате – массовое обнищание населения, потеря трудящимися своих важнейших социальных завоеваний: права на отдых, на труд, бесплатное образование, лечение и т. д.

Очевидно, главная причина кроется в том, что к рулю управления реформами были допущены люди лишенные «государственного настроения души», говоря словами философа Ивана Ильина. Их основные усилия были направлены на то, чтобы насильственно внедрить на российской почве методики, некритично заимствованные (а точнее, разработанные) на Западе в недрах международных финансово-экономических структур. Все это толкнуло страну на путь освобождения от ее исторического прошлого, от культурных и нравственных традиций нашего народа.

Примечательно, что начал Столыпин не с низов, как это часто бывает, а с самой верхушки, т. е. с правительства. Он понимал, что проводить реформу предстояло все-таки ей, и он пошел на весьма смелый шаг, попытавшись в корне изменить отношение к правительству в Государственной Думе.

Столыпин был центром правительственной власти. Все государство в это время целиком олицетворялось его личностью. Петр Аркадьевич все это хорошо понимал, хотя и старался не злоупотреблять этим. Напротив, при каждом удобном случае он подчеркивал свои симпатии и уважение к народному представительству и его органу – Государственной Думе. По словам Н. П. Шубинского, жесткость силовых решений правительства всегда удачно драпировалась его подчеркнутым уважением к народному представительству и разнообразным выразителям его – от признанных вождей до самых мелких сошек. Выступая в Думе, Столыпин не уставал страстно повторять: тут нет ни судей, ни обвиняемых. Эти скамьи (указывал он на правительственные кресла) – не скамьи подсудимых, а места правительства России. При этом он был далек от мысли о том, что в эпоху реформ правительство вообще не подлежит критике. Члены правительства – это такие же люди, как и все, которым свойственно и ошибаться, и увлекаться, и злоупотреблять властью. Хотя, безусловно, все злоупотребления должны быть осуждаемы и судимы.

Выступая в Думе, Столыпин неизменно подчеркивал органичность и национальную идентичность реализуемых им реформ. «Я хочу, – говорил он, – еще сказать, что все те реформы, все то, что только что Правительство предложило вашему вниманию, – ведь это не сочинено, мы ничего насильно, механически не хотим внедрять в народное сознание, – все это глубоко национально. Как в России до Петра Великого, так и в послепетровской России местные силы всегда несли служебные государственные повинности. Ведь сословия, – и те – никогда не брали примера с Запада, не боролись с властью, а всегда служили ее целям. Поэтому наши реформы, чтобы быть жизненными, должны черпать свои силы в этих русских национальных началах. Каковы они? В развитии земщины, в развитии, конечно, самоуправления, передаче ему части государственных обязанностей, государственного тягла, – и в создании крепких людей земли, которые были бы связаны с государственной властью… Нельзя к нашим русским корням, к нашему русскому стволу прикреплять какой-то чужестранный цветок. Пусть расцветет наш родной, русский цвет, пусть он расцветет и развернется под влиянием взаимодействия Верховной Власти и дарованного ею нового представительного строя. Вот, господа, зрело обдуманная правительственная мысль, которою воодушевлено правительство… Правительство должно избегать лишних слов, но есть слова, выражающие чувства, от которых в течение столетий усиленно бились сердца русских людей. Эти чувства, эти слова должны быть осуществлены в мыслях и отражаться в делах правителей. Слова эти: неуклонная приверженность к русским историческим началом. Это противовес беспочвенному социализму, это желание, это страстное желание и обновить, и просветить, и возвеличить родину, в противность тем людям, которые хотят ее распада.

Если, выступая в первой Думе, в своих речах Столыпин наметил только некоторые вехи правительственной деятельности, то во вторую он явился уже с подробной, строго продуманной и вполне реальной программой. Призывая Думу к совместной работе с правительством, и говоря о системе зашиты правительственных законопроектов, он заявлял о готовности правительства относиться с полным вниманием к тем мыслям, которые будут противополагаться мысли правительственного законопроекта, и добросовестно решать, совместимы ли они с благом государства, с его укреплением и величием; в то же время он признавал необходимым учитывать все интересы, вносить все изменения, требуемые жизнью и, если это будет нужно, подвергать законопроекты переработке согласно выяснившейся во время обсуждения жизненной правде.

Не борьба с революцией (это была задача текущего момента), а именно реформирование всех сторон государственной жизни было главным направление деятельности Столыпина. А его реформы, прежде всего, основывалось на прекрасном состоянии русских финансов.

Ежегодно расходы бюджета увеличивались на 72 миллиона рублей, а доходы – на 75–80 миллионов. Несмотря на то, что Русско-японская война обошлась казне в огромную сумму – 2,3 миллиарда рублей, Россия нашла средства не только на покрытие ежегодных бюджетных расходов, но и на сокращение государственного долга. Если к концу 1909 года долг по государственным займам достиг наивысшей после Русско-японской войны суммы – 9,054 миллиарда рублей, то к концу 1913 года он понизился на 230 миллионов рублей.

Каким именно направлениям правительственной политики отдавал наибольшее предпочтение Столыпин? Об этом свидетельствует, например, бюджет на 1911 год. В нем расходы по Министерству народного просвещения увеличились по сравнению с предыдущим годом на 28,4 процента, по Морскому министерству – на 21,3 и по Главному управлению землеустройства и земледелия – на 18,6 процента. К лету 1911 года Столыпин разработал план новых, еще более обширных преобразований, для финансирования которых он намеревался увеличить бюджет более чем в 3 раза – до 10 миллиардов рублей, прежде всего за счет повышения крайне низких по сравнению с европейскими странами налогов. Когда же в 1912 году в Думе встал вопрос о возможности выполнения гигантской – так называемой Большой судостроительной – программы, министерство финансов заверило Думу, что для осуществления этой программы нет никакой необходимости прибегать к займам в течение ближайших десяти лет. Считалось возможным одновременно финансировать и военные, и гражданские программы при условии ежегодного роста доходов в 3,5 процента: в годы правления Столыпина эта цифра доходила до 4 процентов.

Благодаря постоянному превышению доходов над расходами свободная наличность государственного казначейства достигла к концу 1913 года небывалой суммы – 514,2 миллиона рублей. Эти средства пригодились как нельзя кстати в августе 1914 года, когда разразилась Первая мировая война. К ее началу золотой запас России достиг 1,7 миллиарда рублей, и русское правительство могло обеспечить металлическим покрытием более половины всех кредитных билетов, в то время как в Германии, например, считалось нормальным покрытие только на одну треть.

Такое прекрасное состояние финансов позволило правительству начать реализацию всего комплекса запланированных реформ. Не будем пока касаться аграрной реформы, выделив ее в отдельную главу, рассмотрим другие аспекты задуманного Столыпиным преобразования страны.

Реформа образования

Одной из самых жгучих проблем России начала XX века было состояние образования. Насколько нетерпимо обстояло дело с образованием, в особенности в провинциальной глубинке, говорит хотя бы такой пример из жизни Пензенской губернии: в 1906 году в Мокшанском уезде в школах и училищах всех типов обучение проходили лишь 45 процентов мальчиков и 17 процентов девочек школьного возраста. Стремление к развитию в России образования охватило все общество, и в данном случае Столыпин мог опираться на достаточно мощную поддержку в Думе.

Общие расходы только по Министерству народного просвещения повысились с 1907 по 1911 год более чем вдвое – с 45,9 до 97,6 миллиона рублей. Кроме того, в 1911 году расходы на науку и просвещение по смете Святейшего Синода превысили 18 миллионов рублей, а по смете других ведомств – еще 27 миллионов рублей. За это же время (1907–1911) расходы на высшее образование увеличились с 6,9 до 7,5 миллиона рублей. В 1909 году в Саратове был открыт университет.

Более заметно росли ассигнования на среднее образование: на гимназии, реальные и технические училища, учительские институты, семинарии и школы. С 1907 по 1911 год расходы на эти цели увеличились с 13,8 до 17,1 миллиона рублей. Однако максимальные средства выделялись на начальное образование. Если в 1907 году на него расходовалось 9,7 миллиона рублей, то в 1911 году-уже 39,7 миллиона. Министерство народного просвещения предоставляло земствам и городам кредиты на введение всеобщего обучения. К лету 1911 года сумма таких кредитов достигла 16,5 миллиона рублей.

В июне 1908 года в связи с введением всеобщего начального образования в России III Государственная Дума ассигновала дополнительно еще 6,9 миллиона рублей. Часть этих средств направлялась на постройку и оборудование училищ, часть – на выдачу училищам пособий, которую предназначались исключительно на содержание учителей, а следовательно, обучение в училищах становилось бесплатным и города и земства могли не сокращать расходов на народное образование. По планам Министерства народного просвещения, все дети дошкольного возраста должны были получить со временем бесплатное минимальное образование. Соответствующие планы разрабатывались и земствами.

В 1911 году в России насчитывалось свыше 100 тысяч начальных школ, из них почти 60 тысяч принадлежало министерству народного просвещения, а 34 тысячи были церковноприходскими, причем во всех этих школах обучалось 6 миллионов человек. В 1911 году в церковно-приходских школах прошло обучение около 1,5 миллиона человек. Долгие десятилетия о церковных школах даже не упоминалось, тогда как именно они сыграли огромную роль в распространении образования среди малоимущих слоев населения и по преимуществу в сельской местности. В 1908 году в церковных школах работало – в подавляющем большинстве случаев бесплатно – более 40 тысяч законоучителей, в том числе – 32 тысячи священников. Преподавались и общеобразовательные предметы, и здесь учителями часто также были священники, диаконы, псаломщики. Общие расходы на церковные школы в 1907 году составили 16,7 миллиона рублей – эта сумма складывалась из средств Синода и епархий.

Наравне с Русской Православной церковью чрезвычайно много для народного просвещения делало земство. В августе 1911 года в Москве состоялся (благодаря содействию Столыпина) первый общеземский съезд по народному образованию. Более трехсот делегатов, представлявших всю Россию, и 42 приглашенных на съезд специалиста разработали подробную систему развития образования и его материального обеспечения. 21 августа съезд постановил: «Признать введение общедоступности начальной школы неотложным… Признать желательным принцип обязательности начального обучения».

Петру Аркадьевичу, безусловно, было легче проводить свою политику в области образования, когда две мощные силы дореволюционной России – Православная Церковь и земство – поддерживали его начинания. Летом 1911 года он составил проект увеличения числа средних учебных заведений до 5 тысяч, а высших – до 1–1,5 тысячи к 1933–1938 годам. Плату за обучение предполагалось установить незначительную, с тем, чтобы даже малоимущие классы могли получать высшее образование.

Земская реформа

По плану Столыпина, земельная реформа должна была проходить одновременно с развитием земщины, развитием самоуправления путем сдачи ему, как он говорил, части государственных обязанностей, государственного тягла. Именно таким образом можно было создать крепких людей земли, тесно связанных с государственной властью, которые обеспечивали бы социальное спокойствие и порядок в стране. Но при этом подобное усиление, как мы бы сейчас сказали, региональной власти не должно было вредить единству России.

Сам Петр Аркадьевич считал реформу местного самоуправления особенно в Западном крае, важнейшей составной частью своей программы. Выступая в Думе, он говорил:

«Сейчас у нас на очереди другая важная реформа Я говорю о реформе местной. Проектируемому правительственным законопроектом институту уездных начальников приписывают стремление умалить авторитет уездных предводителей. Это совершенно несправедливо. Исторически, традиционно сложившаяся крупная местная сила является авторитетом, который правительству ломать не приходится. Задача заключается в том, чтобы суметь скомбинировать с этою местною властью, остающеюся в уезде первенствующею, власть доверенного, уполномоченного правительственного лица. Наше местное управление должно быть построено по той же схеме, как и во всех других благоустроенных государствах. Посмотрите на Францию и Германию. Везде одно и то же. Внизу основой всего – самоуправляющаяся ячейка – сельская община, на которую возложены многие обязанности и государственные, как то: дела полицейские, дела по воинской повинности и проч. Ни у одного государства нет материальных средств, чтобы довести принцип разделения власти правительственной и общественной до самых низов государства. Но уже в уездах везде на западе мы видим подобное разделение. Наряду с самоуправляющимися единицами во Франции – правительственные супрефекты, в Германии – правительственные ландраты. Нечто аналогичное предстоит и в России…

Новое земство, по правительственному законопроекту, должно перестать быть сословным, но землевладельцы должны сохранить в нем свое влияние. Землевладелец – это крупная культурная сила в великом деле устроения государства. Напрасно опасаются, что, в случае принятия законопроекта, старые испытанные земские работники, создавшие в течение 40 последних лет нынешнее земство, будут затерты новыми лицами. Они будут ими не затерты, а подкреплены…

Итак, на очереди главная задача – укрепить низы. В них вся сила страны. Их более ста миллионов. Будут здоровые и крепкие корни у государства, поверьте, и слава русского правительства совсем иначе зазвучит перед Европой и перед целым миром. Дружная, общая, основанная на взаимном доверии работа – вот девиз для всех нас русских. Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего и вы не узнаете нынешней России».

Столыпин придавал важное значение земской реформе в Западном крае, где русское население (белорусы и малороссы) находились в неравном положении по отношению к другим национальностям, прежде всего, полякам, из которых состояла большая часть землевладельцев. Закон о земстве в Западном крае был неразрывным, неотъемлемым звеном, входившим в цельную планомерную национальную политику, был делом любви Столыпина к России, к народу русскому и к пахарю западного края. Не полицейскими мерами, говорил он, спасем мы белоруса и малоросса от экономического и культурного гнета польских помещиков. Тут необходим сильный подъем русской культуры, которого мы без русского земства не достигаем. Отдавая дань уважения польской культуре, он, как глубоко русский человек, открыто заявлял, что есть культура, которая ему милей и ближе – русская культура для русского народа. Его политика не была политикой угнетения, устранения какой либо из нерусских народностей, а чисто положительной политикой, стремящейся поднять русскую культуру и экономическую силу русского на рода.

Обсуждение и принятие Закона о земстве в Западных губерниях вызвало «министерский кризис» и стало последней победой Столыпина перед его смертью.

Предпосылкой будущего конфликта стало внесение правительством законопроекта, который вводил земство в губерниях Юго-Западного и Северо-Западного. Законопроект значительно уменьшал влияние крупных землевладельцев (представленных, в основном, поляками, доля которых в этих губерниях составляла от 1 до 3,4 %) и увеличивал права мелких (представленных русскими, украинцами и белорусами).

В этот период деятельность Столыпина протекала на фоне усиливавшегося влияния оппозиции, где против премьер-министра сплотились противоположные силы – левые, которых реформы лишали исторической перспективы, и правые, усмотревшие в тех же реформах покушение на свои привилегии и ревностно относившиеся к быстрому возвышению выходца из провинции.

Лидер правых, не поддерживавших этот законопроект, П. Н. Дурново писал царю о том, что «проект нарушает имперский принцип равенства, ограничивает в правах польское консервативное дворянство в пользу русской «полуинтеллигенции», создает понижением имущественного ценза прецедент для других губерний». Столыпин, выступавший за этот закон, представлялся правым чуть ли не опаснейшим революционером.

Столыпин просил царя обратиться через председателя Государственного совета к правым с рекомендацией поддержать законопроект. Один из членов Совета, В. Ф. Трепов, добившись приема у императора, высказал позицию правых и задал вопрос: «Как понимать царское пожелание, как приказ, или можно голосовать по совести?» Николай II ответил, что, разумеется, надо голосовать «по совести». Трепов и Дурново восприняли такой ответ как согласие императора с их позицией, о чем незамедлительно проинформировали других правых членов Государственного совета. В результате 4 марта 1911 года законопроект был провален 68 голосами из 92.

Утром следующего дня Столыпин отправился в Царское Село, где подал прошение об отставке, объяснив, что не может работать в обстановке недоверия со стороны императора. Николай II говорил, что не хочет лишаться Столыпина, и предлагал найти достойный выход из создавшегося положения. Столыпин поставил царю ультиматум – отправить интриганов Трепова и Дурново в длительный заграничный отпуск и провести закон о земстве по 87-й статье. 87-я статья Основных законов предполагала, что царь может самолично проводить те или другие законы в период, когда Государственная дума не работает. Статья была предназначена для принятия неотложных решений во время выборов и междумских каникул.

Близкие к Столыпину люди пытались отговорить его от столь жесткого ультиматума самому царю. На это он отвечал: «Пусть ищут смягчения те, кто дорожит своим положением, а я нахожу и честнее, и достойнее просто отойти совершенно в сторону. Лучше разрубить узел разом, чем мучиться месяцами над работой разматывания клубка интриг и в то же время бороться каждый час и каждый день с окружающей опасностью».

Судьба Столыпина висела на волоске, и только вмешательство вдовствующей императрицы Марии Федоровны, убедившей своего сына поддержать позицию премьера, решило дело в его пользу. В воспоминаниях министра финансов В. Н. Коковцова приводятся ее слова, свидетельствующие о глубокой благодарности императрицы к Столыпину: «Бедный мой сын, как мало у него удачи в людях. Нашелся человек, которого никто не знал здесь, но который оказался и умным, и энергичным и сумел ввести порядок после того ужаса, который мы пережили всего 6 лет тому назад, и вот – этого человека толкают в пропасть, и кто же? Те, которые говорят, что они любят Государя и Россию, а на самом деле губят и его и родину. Это просто ужасно».

Император принял условия Столыпина через 5 дней после аудиенции у Николая II. Дума была распущена на 3 дня, закон проведен по 87-й статье, а Трепов и Дурново отправлены в отпуск.

Дума, проголосовавшая ранее за указанный закон, восприняла это как полное к себе пренебрежение. Лидер «октябристов» А. И. Гучков в знак несогласия покинул пост председателя Государственной думы. Впоследствии на допросе Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства 2 августа 1917 г. Гучков говорил о Столыпине, что «человек, которого в общественных кругах привыкли считать врагом общественности и реакционером, представлялся в глазах тогдашних реакционных кругов самым опасным революционером».

Военная реформа

Почти ничего до недавнего времени не было известно о деятельности П. А. Столыпина по обеспечению «мировых интересов» России, то есть по укреплению обороноспособности страны, в первую очередь, по усилению флота. Забота Столыпина об обороне России была продиктована не только «мировыми интересами» страны. Другая, столь же немаловажная причина заставляла уделять самое пристальное внимание российским вооруженным силам. По свидетельству С. Д. Сазонова, Столыпин неоднократно повторял, что для успеха русской революции необходима война, без нее она бессильна. Петр Аркадьевич понимал, что революция станет бессильной тогда, когда наиболее острые проблемы русской жизни, дающие пищу для революционной агитации, будут решены, причем решены мирно и на прочной законной основе.

Именно Столыпин был инициатором восстановления русского флота, крайне ослабленного после Русско-японской войны 1904–1905 годов. В июне 1908 года Столыпин заявил: «Великие мировые державы имеют и мировые интересы. Великие мировые державы должны участвовать и в международных комбинациях, они не могут отказываться от права голоса в разрешении мировых событий. Флот – это тот рычаг, который дает возможность осуществить это право, это необходимая принадлежность всякой великой державы, обладающей морем».

В 1909 году Столыпин добился начала строительства на Балтике первых русских кораблей-дредноутов. В 1911 году ему удалось провести через Думу законы об усилении Балтийского и Черноморского флотов (на это выделялось 222 миллиона рублей). Уже после смерти Столыпина, в 1912 году, Дума приняла «Большую судостроительную программу» на 430 миллионов рублей. И это отнюдь не было гонкой вооружений. В 1909 году затраты Германии на военно-морской флот превосходили расходы России на эти же цели почти в 2 раза. В США расходы на военный флот были в 2,9 раза, а в Англии – в 3,5 раза больше, чем в России.

Выступая в Думе, Столыпин сказал, что отказ в кредитах флоту будет равносилен «изъятию одного из краеугольных, одного из важнейших камней. Отказ – это будет остановка… При теперешнем мировом состязании народов такая остановка гибельна».

Из-за того, что Дума не всегда поддерживала требования военных, Россия к началу Первой мировой войны (август 1914 года) имела всего 1 линкор-дредноут в строю и 3 линкора-дредноута почти готовых, но еще не прошедших ходовых испытаний. Англия имела тогда 22 дредноута, Германия – 16 дредноутов.

Балтийские линейные корабли-дредноуты типа «Севастополь» (спущены на воду в июне-октябре 1911 года) были лучшими в мире. Они превосходили современные им английские линкоры типа «Белерофон» и «Сент-Винсент», германские типа «Нассау», «Остфрисланд» и «Кайзер», американские типа «Делавар», французские типа «Жан Бар». В 1912–1917 годах Россия строила на Черном море усовершенствованные линейные корабли типа «Императрица Мария» (решение об их постройке было принято еще в августе 1911 года). Линкоры «Севастополь» развивали скорость до 24 узлов, то есть на 2–4 узла больше своих зарубежных конкурентов. Русские корабли имели и более сильное вооружение. Перевес в скорости хода и мощи артиллерии позволял русским линкорам навязывать противнику время и дистанцию боя. К тому же русские снаряды были и сильнее немецких того же калибра. На больших (свыше 4 километров) дистанциях боя, а именно на таких дистанциях велись морские сражения во время Первой мировой войны, преимущество более тяжелых снарядов сказывалось особенно заметно. Поэтому итальянский журнал «Ривиста маритима» совершенно справедливо писал: «…С технической точки зрения несомненно, что в русских кораблях наиболее разумно соединены крупная сила, хорошее бронирование и отличная скорость с крайне умеренным водоизмещением».

Примечательно, что «Севастополь» и однотипные «Гангуг» и «Петропавловск» участвовали в Великой Отечественной войне, защищали Севастополь и Ленинград. «Севастополь» и «Гангуг» (переименованный в «Октябрьскую революцию») оставались в составе нашего флота до 1956 года. Линейный корабль «Императрица Мария» после революции был разобран, но его 305-миллиметровые орудия главного калибра участвовали в 1942 году в защите Севастополя в составе артиллерии береговой обороны.

Столыпин был убежден, что «России нужен могучий линейный флот, который опирался бы на флот миноносный и подводный». Уже в 1911 году был спущен на воду новейший эскадренный миноносец «Новик», ставший головным кораблем в серии эсминцев. Ему принадлежал мировой рекорд скорости – 37,3 узла. В Великой Отечественной войне участвовали 17 эсминцев типа «Новик», а 7 из них оставались в составе нашего флота до начала 50-х годов. При Столыпине быстро развивался и русский подводный флот, постоянно пополнявшийся все новыми подводными лодками конструкции выдающегося кораблестроителя И. Г. Бубнова.

Когда в 1908 году многие выдающиеся деятели III Государственной думы, возмущенные глубокими непорядками, продолжавшими царить в морском ведомстве, в особенности по делу судостроения, решили демонстративно отказать в кредите на судостроение, не превышавшем тогда 11000000, надеясь вызвать тем ускорение реформирования ведомства, П. А. Столыпин, становясь выше партийных технических требований, выше ведомственных интересов и даже выше правительственной точки зрения, возвышаясь до уровня государственной идеи, призывал к тому же и членов Думы:

«Для всех, кажется, теперь стало ясно, что только тот народ имеет право и власть удержать в своих руках море, который может его отстоять… Беззащитность на море так же опасна, как и беззащитность на суше… Вот почему дело кораблестроения везде стало национальным делом…

Эти вот простые соображения привели правительство к тому выводу, что России нужен флот. А на вопрос, какой России нужен флот, дала ответ та же комиссия государственной обороны, которая выразилась так: России нужен флот дееспособный. Это выражение я понимаю в том смысле, что России необходим такой флот, который в каждую данную минуту мог бы сразиться с флотом, стоящим на уровне новейших научных требований. Если этого не будет, если флот у России будет другой, то он будет только вреден, так как неминуемо станет добычей нападающих. России нужен флот, который был бы не менее быстроходен и не хуже вооружен, не с более слабой браней, чем флот предполагаемого неприятеля. России нужен могучий линейный флот, который опирался бы на флот миноносный и на флот подводный, так как отбиваться от тех плавучих крепостей, которые называются броненосцами, нельзя одними минными судами. Вам известно, господа, что со времени окончания войны в морском ведомстве были произведены спешные работы. …Но нет, нет, господа, той волшебной палочки, от соприкосновения которой в один миг может переустроиться целое учреждение. Поэтому, если ожидать окончательного переустройства ведомства, если ожидать ассигнования колоссальных сумм на приведение в исполнение полной программы судостроения, то в деле приведения в порядок обломков нашего флота, наших морских сил, расстроенных последней войной, пришлось бы примириться с довольно продолжительной остановкой.

К чему же, господа, привела бы такая остановка? На этом не могло не остановить своего внимания правительство. Вникните, господа, в этот вопрос и вы. Первым последствием такой остановки… было бы, несомненно, расстройство наших заводов, на которое я указывал в комиссии государственной обороны и на что мне обстоятельно никто не возразил. То, что в других государствах оберегается, бережно наращивается, развивается технический опыт, знание, сознание людей, поставленных на это дело, все то, что нельзя купить за деньги, все то, что создается только в целый ряд лет, в целую эпоху, все это должно пойти на убыль, все это должно прийти в расстройство.

Господа, ваши нападки, ваши разоблачения сослужили громадную услугу флоту, они принесли и громадную пользу государству; более того, я уверен, что при наличии Государственной думы невозможны уже те злоупотребления, которые были раньше. Я уверен, что всякая заминка в деле флота будет для него гибельной, нельзя на полном ходу останавливать или давать задний ход машине – это ведет к ее поломке. Господа, в деле воссоздания нашего морского могущества, нашей морской мощи может быть только один лозунг, один пароль, и этот пароль – «вперед»».

Социальные противоречия и неспособность правительства решить важнейшие политические проблемы привели в начале ХХ века к глубокому социально-политическому кризису. Он выражался в обострении рабочего и аграрно-крестьянского вопросов, в борьбе трудящихся против самодержавно-полицейского строя, в создании леворадикальных политических партий и либеральных оппозиционных союзов, в спорах внутри правящей верхушки и колебаниях правительственного курса.

Перед правительством встала задача: или сохранение существующего строя регрессивными методами, или его модернизация.

Драматические события в августе 1906 года показали, что правительство по-прежнему на первый план ставит борьбу с революционным движением. 12 августа 1906 года было совершено покушение эсерами-максималистами на даче П.А. Столыпина на Аптекарском острове, когда погибли 27 и были ранены 32 человека, в том числе сын и дочь Столыпина.

Покушение еще более укрепило престиж Столыпина в правящих кругах.

Правильнее оценить суть происходившего, глубину переживаний П.А. Столыпина помогает непредвзятый и всесторонний подход к этому вопросу автора книги о Столыпине Зырянова П.Н.:

«Сам Столыпин очень изменился. Когда ему говорили, что раньше он вроде бы рассуждал иначе, он отвечал: «Да, это было до бомбы Аптекарского острова, а теперь я стал другим человеком.» 11 Зырянов П.Н. Петр Столыпин: политический портрет. - М: 1992, стр.35

И действительно, с этого времени он подавил в себе эту гуманность, которую нередко проявлял, например, в Саратове, особенно до начала революции. 19 августа 1906 г. в чрезвычайном порядке, по 87-й статье Основных законов, был принят указ о военно-полевых судах. Рассмотрению этих судов, в состав которых назначались строевые офицеры, подлежали такие дела, когда совершение «преступного деяния» представлялось «настолько очевидным», что не усматривалось надобности в его расследовании. Судопроизводство должно было завершиться в пределах 48 часов, а приговор по распоряжению командующего округом исполнялся в 24 часа. Впоследствии Столыпин признавался, что подобные меры - это «тяжелый крест», который ему приходится нести против своей воли.»

Столыпин понимал, что при помощи репрессий можно сбить волну революционного движения, но нельзя решить вопросов, вызвавших революцию. Он поставил задачу провести серию реформ, которые решили бы эти вопросы в угодном для правительства и правящих кругов духе.

Под руководством Столыпина были составлены законопроекты, некоторые из которых были проведены в августе-ноябре 1906 г. по 87-й статье. 9 ноября 1906 г. был издан указ, положивший начало столыпинской аграрной реформе.

Вывод: Первая русская революция 1905-1907 г. показала царизму невозможность дальнейшего сохранения полуфеодальных отношений в деревне.

Главный результат заключался в том, что верховная власть была вынуждена пойти на изменение социально-политической системы России. В ней сложились новые государственные структуры, свидетельствовавшие о начале развития парламентаризма.

Крестьяне добились отмены выкупных платежей. Была расширена свобода передвижения крестьян и ограничена власть земских начальников. Началась аграрная реформа, разрушавшая общину и укреплявшая права крестьян как землевладельцев, что способствовало дальнейшей капиталистической эволюции сельского хозяйства.

Окончание революции привело к установлению временной внутриполитической стабилизации в России.

Биография Петра Аркадьевича Столыпина

Российский государственный деятель, министр внутренних дел и председатель Совета министров Российской империи Петр Аркадьевич Столыпин родился 15 апреля (по старому стилю – 2 апреля) 1862 в Дрездене (Германия). Происходил из старинного дворянского рода, корнями восходящего к началу XVI века. Семья Столыпиных владела землями в Пензенской, Ковенской, Нижегородской губерниях. Жена Столыпина Ольга Нейдгардт, правнучка полководца Суворова, также была из семьи влиятельных помещиков. Ее семья владела обширными угодьями в Казанской губернии двумя имениями в Ковенской губернии, поместьями в Нижегородской, Казанской, Пензенской и Саратовской губерниях.

Детство Петр Аркадьевич провел в имении Средниково под Москвой. Первые 6 классов окончил в Виленской гимназии. Дальнейшее образование получил в Орловской мужской гимназии. Особый интерес у Петра Столыпина вызывало изучение иностранных языков и точных наук. В июне 1881 Петру Аркадьевичу Столыпину был выдан аттестат зрелости. В 1881 поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, где, кроме физики и математики, с увлечением изучал химию, геологию, ботанику, зоологию, агрономию. В 1884, после окончания университета, поступил на службу в Министерство внутренних дел. Через два года перевелся в департамент земледелия и сельской промышленности Министерства земледелия и государственных имуществ, где занимал должность помощника столоначальника, соответствовавшую скромному чину коллежского секретаря. Через год перешел на службу в Министерство внутренних дел ковенским уездным предводителем дворянства и председателем ковенского съезда мировых посредников. В 1899 назначен ковенским губернским предводителем дворянства; вскоре П. А. Столыпин был выбран почетным мировым судьей по инсарскому и ковенскому судебно-мировым округам. В 1902 назначен в Гродно губернатором. С февраля 1903 по апрель 1906 являлся губернатором Саратовской губернии.

26 апреля 1906 П. А. Столыпин был назначен министром внутренних дел в кабинете И. Л. Горемыкина. 8 июля 1906, после роспуска Первой государственной думы, была объявлена отставка Горемыкина и замена его Столыпиным, который стал таким образом председателем Совета министров. Портфель министра внутренних дел был оставлен за ним. Возглавив кабинет министров, П. А. Столыпин провозгласил курс социально-политических реформ. Было начато проведение аграрной («столыпинской») реформы, под руководством Столыпина был разработан ряд крупных законопроектов, в том числе по реформе местного самоуправления, введению всеобщего начального образования, государственному страхованию рабочих, о веротерпимости.

За короткое время Петр Аркадьевич Столыпин был отмечен целым рядом Царских наград. Помимо нескольких Высочайших рескриптов с выражением признательности, в 1906 Столыпин был пожалован в гофмейстеры, 1 января 1907 назначен членом Государственного совета, в 1908 – статс-секретарем.

По разным данным на жизнь Петра Аркадьевича Столыпина было совершено от 10 до 18 покушений. 18 сентября 1911 года Столыпин был смертельно ранен террористом Богровым в Киеве при загадочных обстоятельствах. Сегодня восстановленная могила Столыпина находится на территории Киево-Печерской Лавры.

Столыпин был выдающимся русским государственным деятелем с сильной державной волей, превыше всех своих интересов ставившим интересы России.

Столыпин занял пост министра накануне открытия Первой Государственной думы. Выборы в Думу прошли по законам, которые разрабатывались его предшественниками, которые стремились обеспечить в законодательном учреждении преобладание «мужицкого элемента» в надежде на монархические настроения деревни. Несмотря на бойкот выборов со стороны наиболее радикальных партий, ее состав оказался оппозиционным. Большинство мест – 179 получила партия конституционных демократов, а 107 депутатов, в основном крестьян, образовали фракцию трудовиков, находившихся под сильным слиянием социалистов-революционеров. С кадетами и трудовиками голосовали многие беспартийные, которых насчитывалось 105 человек. Правый фланг составляла незначительная и быстро распавшаяся группа октябристов. Представители черносотенных партий в Думу не попали.

Открытие думы 27 апреля 1906 г. было обставлено с необычайной пышностью. Царская семья вышла к депутатам в тронный зал Зимнего дворца в платьях, усыпанных драгоценностями.

Народные избранники подняли вопрос о политической амнистии и принудительном отчуждении частновладельческих имений, и сразу же превратились в глазах великих князей и министров в «стаю преступников» и «собрание пятьсот Пугачевых». Правительство И. Л. Горемыкина ответило резким «нет» на все эти требования и предложило депутатам заняться конкретной законодательной работой. Из-за какого-то бюрократического недоумия первый правительственный законопроект, внесенный на рассмотрение Думы, звучал следующим образом: «Об отпуске 40029 руб. 49 коп. на постройку пальмовой оранжереи и сооружение клинической прачечной при Юрьевском университете». Поскольку депутаты не желали заниматься вопросом об устройстве прачечной, а правительство в свою очередь не допускало мысли о вмешательстве Думы в свои прерогативы, с первых же недель начался затяжной конфликт. Премьер-министр отказывался посещать Государственную думу, министру внутренних дел как-то довелось предстать перед законодателями. Столыпин, отвечая на запрос о полицейским репрессиях, говорил, что власть не имеет права бездействовать: «Бездействие власти ведет к анархии; правительство не может быть аппаратом бессилия». Депутаты отвечали свистом и криками: «Позор! В отставку!».

Николай II и многие придворные опасались, что разгон законодательного учреждения вызовет взрыв возмущения по всей стране. Премьер-министр И. Л. Горемыкин убеждал, что этого не произойдет, а Столыпин, как министр внутренних дел, гарантировал спокойствие в столицах, говоря, что по его сведениям умеренная часть кадетов сама испугалась вызванной ими бури и втайне желает, чтобы правительство их распустило, позволив сохранить лицо перед избирателями. Наконец, согласие Николая II было получено.

9 июля 1906 г. депутаты обнаружили на запертых дверях Таврического дворца извещение о роспуске Государственной думы под тем предлогом, что депутаты «уклонились в не принадлежащую им область». Войска были приведены в боевую готовность на случай беспорядков, однако, как и предсказывал Столыпин, страна отреагировало на эту новость с полнейшим спокойствием. Часть депутатов собралась в Выборге, на территории Великого княжества Финляндского, где не действовала имперская юрисдикция, и обратилась к населению с призывом не платить налогов, не выполнять воинскую повинность и оказывать пассивное сопротивление властям. Но Выборгское воззвание не привело ни к каким практическим последствиям, кроме того, что подписавшие его депутаты впоследствии были привлечены к ответственности и лишены права участвовать в выборах. Первая Государственная Дума была избрана на пять лет, а просуществовала всего 72 дня.

Одновременно с разгоном Думы была проведена реорганизация правительства. И. Л. Горемыкин был отправлен в отставку, причем в обычной для Николая II манере, то есть без предупреждения и обоснования причин. Председателем Совета министров был назначен Столыпин. Так, в возрасте 44 лет, он стал главой правительства, и на его плечи лег груз колоссальной ответственности за умиротворение страны, едва вышедшей из полосы потрясений. Столыпин снискал славу «душителя революции». Это было не совсем точно, так как с наиболее опасными выступлениями справились его предшественники, в частности П. Н. Дурново. Новый премьер-министр, сохранивший за руководство министерством внутренних дел, продолжал его линию. Он вникал во все тонкости полицейского ремесла, лично знакомился с донесениями секретных осведомителей и особенно ценил сведения Е. Ф. Азефа, одновременно платного агента и главы Боевой организации партии эсеров, а позже, когда Азефа разоблачили, говорил своим критикам, обвинявшим правительство в провокации, что если один из вождей революции был сотрудником департамента полиции, то очень печально, но никак не для правительства, а для революционной партии. По приказу Столыпина были подавлены восстания в морских крепостях Кронштадт и Свеаборг.

В сознании современников Столыпин был инициатором военно-полевой, или, как ее называли, «скорострельной юстиция». Такое мнение утвердилось, наверное, потому, что данная мера была введена после чудовищного покушение на жизнь премьер-министра, осуществленного группой эсеров-максималистов.

После покушения Столыпин не помышлял о мести или репрессиях, однако Николай II настоял на предоставлении губернаторам и командующим воинскими частями права предавать военно-полевым судам гражданских лиц, если их вина была настолько очевидной, что не требовала особого расследования. Суды, состоявшие из строевых офицеров, выносили приговоры не позднее двух суток после совершения преступления и, как правило, приговаривали террористов к смертной казни. Столыпин принял эту меру и отказывался отменять суровые приговоры. Однажды он отверг ходатайство самого Николая II, пояснив свою позицию в следующих словах: «к горю и сраму нашему лишь казнь немногих предотвратит море крови.». В 1906–1910 гг. по приговорам военно-полевых и военно-окружных судов были казнены 3825 человек – больше, чем за два предшествующих века истории России. Однако следует отметить и другие цифры: по официальным данным, в результате террористических актов и революционных выступлений в 1906–1907 гг. были убиты 4126 и ранены 4552 должностных лица.

Основные направления реформы Столыпина разработали его предшественники. Загвоздка была в одном. Ни один из государственных деятелей не имел мужества взять на себя ответственность за ломку сложившегося уклада деревенской жизни. Впоследствии С. Ю. Витте писал в своих мемуарах, будто Столыпин чуть не «украл» у него идею реформы. Действительно, С. Ю. Витте понимал необходимость таких преобразований, но характерно, что он, обычно не стеснявшийся никакими канонами, спасовал перед сложностью задачи и еще в начале века писал: «Сомневаюсь в том, чтобы нашелся человек, который решился бы произвести необходимый для экономического подъема переход от общинного владения к подворному». Столыпин оказался как раз таким человеком.

Столыпин отстаивал программу реформ во Второй Государственной думе, начавшей свою работу 20 февраля 1907 г. Повторный опыт выборов оказался для правительства еще менее удачным, чем первый. Поскольку на сей раз в выборах принимали участие нелегальные партии, состав Думы был еще более радикальным. Социал-демократы получили 65 мест, а всего левые партии завоевали 222 мандата, или 43%. Крайне правые сумели провести около 30 депутатов, но через несколько месяцев численность правой группы сократилась до 10 человек. Социал-демократы и эсеры рассматривали Думу как трибуну для революционной пропаганды. На IV съезде РСДРП, объединившем большевиков и меньшевиков, была принята резолюция «планомерно использовать все конфликты, возникающие между правительством и Думой, как и внутри самой Думы, в интересах расширения и углубления революционного движения».

Премьер пытался опереться на кадетов, представлявших думский центр, но его протянутая для конструктивной работы рука повисла в воздухе. Председатель Государственной думы кадет Ф. А. Головин вспоминал: «Столыпин развил мысль о желательности в интересах дела договориться правительству с большинством Думы о порядке обсуждения бюджета и внесении правительством законопроектов, а также о минимуме правительственных требований по отношению к главнейшим законопроектам, и просил меня взять на себя посредничество между ним и центром Думы, т.е. Партии к.-д. Я ответил Столыпину, что председатель Думы не должен выступать в качестве посредника».

Правительство Столыпина внесло на обсуждение Второй Думы декларацию, в которой говорилось о намерении разработать законы о свободе вероисповедания, неприкосновенности личности и гражданском равноправии, реформе местного самоуправления и полиции. 6 марта 1907 г. премьер-министр выступил в Думе с речью, в которой разъяснял цели правительства: «Преобразованное по воле монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое, так как, пока писанный закон не определит и не оградит прав отдельных русских подданных, права эти и обязанности будут находиться в зависимости от толкования и воли отдельных лиц, то есть не будут прочно установлены».

Когда министр сошел с трибуны, депутаты от различных фракций, сменяя друг друга, обрушили на правительство шквал критики. И тут Столыпин еще раз попросил слово и произнес, наверное, самую свою знаменитую речь-отповедь, закончив ее словами: «Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: «Руки вверх!» На эти слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: «Не запугаете!». Правительство в этот день, на глазах у всех, обрело и главу, и оратора. Когда Столыпин вернулся на место, министры встретили его полной овацией.

Бросив в лицо депутатам, что правительство их не боится, Столыпин предрешил судьбу Второй Государственной думы. Для роспуска нижней палаты нужен был только предлог, и таким предлогом стал «Наказ воинских частей петербургского гарнизона в социал-демократическую фракцию Государственной думы». История с этим документом была классическим примером грязной игры, которая велась и той и другой стороной. «Наказ» был написан одним из левых литераторов по заказу Петербургского комитета РСДРП. Дальше по плану предполагалось составить солдатскую делегацию и от ее имени вручить наказ фракции социал-демократов, чтобы потом использовать для обличения властей. Техническим секретарем Петербургского комитета РСДРП была Екатерина Шорникова, одновременно подрабатывавшая платным агентом Петербургского охранного отделения. Разумеется, полицейское начальство было в курсе всех акций подпольщиков еще на стадии их подготовки.

1 июня 1907 г. председатель Второй Государственной думы Ф. А. Головин получил от Председателя Совета министров письмо, в котором тот уведомлял его, что требует предоставить ему слово для срочного заявления. В своем выступлении Столыпин заявил, что полиция раскрыла заговор социал-демократической фракции с целью организации восстания в воинских частях и потребовал отстранить от заседаний в Думе 55 подозреваемых депутатов, причем 16 из них лишить депутатской неприкосновенности. Это был ультиматум. Вечером 2 июня несколько кадетских депутатов приехали в Елагин дворец к первому министру, чтобы найти какой-нибудь компромисс.

Таким образом, 3 июня 1907 г. Вторая Государственная дума была распущена и одновременно с этим было опубликовано новое Положение о выборах. Обычно с этой датой условно связывают окончательное подавление революции.