Российская колониальная экспансия на Северном Кавказе и ее последствия. Переселенческая политика российской империи на кавказе

Выходцы из России оседали на территории Северного Кавказа начиная с XVI в., в процессе формирования гребенского и терского низового казачества. Однако колонизация российским населением становится постоянным элементом развития края только во второй половине XVIII в., в связи с военными успехами России в регионе и присоединением Предкавказья (Кабарда, правобережье Кубани и Терека).

Заселение региона шло несколькими потоками. Еще с конца ордынской эпохи и особенно активно в XVI-XVII вв. происходило расселение по предкавказской равнине части горских и кочевых народов (адыги, ногайцы, часть вайнахов).

Еще один поток переселенцев составили иностранные колонисты, выходцы из Европы и Закавказья. Этот поток всегда был относительно малочислен, хотя иногда борьба держав (России, Турции и Ирана) за контроль над регионом, а также межэтнические и межрелнгиозные конфликты приводили к всплеску закавказских переселений. В частности, в конце XVIII в. в Кавказской губернии, поселилось около 3,5 тыс. армян из Закавказья (Бакинского, Кубинского ханств и Дербентского эмирата).

Наиболее массовыми в XVIII - начале XIX в. были крестьянский и казачий потоки. Они серьезно изменили и этнический, и социальный, и хозяйственный облик края, поэтому ниже пойдет речь в основном об этих потоках.

Казачья колонизация была тесно связана с постройкой оборонительных линий. При возводимых крепостях одновременно основывались казачьи станицы.

Так, по Азово-Моздокской укрепленной линии были основаны станицы Хоперского и Волгского полков. В 1779 г. на Азово-Моздокскую линию был переселен с Волги остаток Волжского казачьего войска, которое основало свои станицы при крепостях: Екатериноградской, Павловской, Марьинской, Георгиевской и Александровской. Казаки эти составили собою особый Волжский пятисотенный казачий полк. Новым поселенцам пожаловано было из казны денежное пособие по 20 руб. на двор. В 1781 г. в Волжском полку числилось 4637 душ обоего пола.

В 1779 году переведены из Новохоперской крепости на Азово-Моздокскую линию хоперские казаки, поселившиеся станицами при крепостях Северной, Ставропольской, Московской и Донской. Из казаков этих станиц был сформирован пятисотенный Хоперский полк. Позже, в 1826 г. хоперцы были переведены на р. Кубань и р. Куму и образовали новые станицы Баталпашинскую, Бекешевскую, Беломечетскую, Суворовскую и Невинномысскую.

Для сравнения необходимо отметить, что укрепленную линию по Кубани (1792 – 1793 гг.) от Таманского полуострова до устья Лабы заселяли Черноморские казаки (бывшие запорожские).

При переселении Екатерина II специальной грамотой пожаловала Войску около 3 млн. десятин земли, которую многие века занимали адыги под отгонное скотоводство. Эта территория условиями мирных трактатов с Турцией признавалась за Россией, и императрица считала себя вправе распоряжаться ею по собственному усмотрению. На этих землях черноморцы и основали свой административный центр - город с весьма значащим названием Екатеринодар.

Оставшуюся часть Кубанской линии – заселяли донские казаки. В 1794 г. они основали 6 станиц: Усть-Лабинская, Кавказская, Прочноокопская, Григорополисская, Воровсколесская, Темнолесская. Три последних расположены в пределах современных границ Ставропольского края.

В 1796 г. из казаков этих шести станиц был сформирован Кубанский линейный полк.

Заселение казачеством новых земель с одной стороны, сокращало военные расходы правительства, с другой стороны, давало ему уверенность в более надежной защите присоединенных территорий. Переселяемые казаки должны были не столько заниматься хозяйственным освоением региона, сколько оборонять вновь присоединенные к России территории.

От сельского хозяйства казаков отвлекали частые военные призывы, основные работы оставались на руках женщин и стариков. В конечном итоге это привело к значительному отставанию казачьих станиц от «хозяйственных мужичьих сел».

Очень образно значение казачьей колонизации описал В.А. Потто. «Здесь казак-колонизатор являлся вернейшим слугой русского государства, а государство в свою очередь не жалело ничего для своего пионера. Ни казаку не удержаться бы перед горцами без помощи государства, ни государству с одной регулярной армией не одолеть бы беспокойного Кавказа».

Сами горцы превосходно понимали разницу между занятием страны военной силой и истинным завоеванием ее, т.е. заселением. Они говорили: «Укрепление - это камень, брошенный в поле - дождь и ветер снесут его; станица - это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу застилает и охватывает все поле».

Однако вряд ли взаимоотношения правительства и казаков в процессе колонизации возможно обрисовать лишь идиллической картиной. Жизнь казаков на линии с самого начала была окружена «нескончаемым рядом тревог и опасностей, в которых закалялся дух и крепли казацкие силы». Поэтому казаки весьма неохотно переселялись с обжитых и давно ставших безопасными для жизни и хозяйствования мест. К истории заселения правобережья Кубани имело, например, непосредственное отношение восстание донских казаков в 1792-1794 гг.

Тем не менее, власть считала казачество своей наиболее надежной и лояльной опорой в регионе. Исходя из этого с началом Кавказской войны, правительство поддерживает идею генерала Ермолова о превращении Кавказской губернии в казачий край.

В 1832 г., по Высочайшему указу Николая I 31 казенное селение Кавказской области было преобразовано в казачьи станицы, а их население к казачьему сословию. В числе новых станиц оказались следующие села: Ново-Александровское, Ново-Троицкое, Сингелеевское, Каменнобродское, Новомарьевское, Рождественское, Михайловское, Надежда, Старомарьевское, Бешпагир. Общее число крестьян, переведенных в казаки в 1834 г. достигло более 35,5 тыс. душ.

С конца 60-х гг. XIX в., с окончанием Кавказской войны, происходит обратный процесс перевода казаков в разряд государственных крестьян. Так, в 1870 г. 12 станиц Кубанского войска (Надежинская, Михайловская, Татарская, Калиновская, Круглолесская и др.) передаются в состав Ставропольской губернии, а их жители вновь становятся государственными крестьянами.

Вслед за казачеством, а зачастую и вместе с ним, в центральное Предкавказье переселялись и крестьяне .

Массовое основание крестьянских сел было положено указом Екатерины II от 1782 г. о разрешении заселения края гражданским населением. По этому указу земли на Кавказе предполагалось «раздавать желающим под поселение без различия рода и звания».

Особенно заметно колонизационная политика активизировалась после образования в 1785 г. Астраханской и Кавказской областей в составе Кавказского наместничества, находившейся под властью одного генерал-губернатора. Кавказская область подразделялась на 6 уездов: Екатериноградский, Кизлярский, Моздокский, Георгиевский, Александровский и Ставропольский. Местные административные центры были возведены в степень уездных городов с применением к ним общих городских положений. «Во вновь учрежденных городах, - писал статистик И. В. Бентковский, - не было еще жителей, а уже поведено было ввести городовое положение». Екатериноград, согласно указу императрицы, квалифицировался как губернский город. Однако в указе четко не очерчивались территории и границы Кавказского наместничества: очевидно, из-за «подвижности» его границ. Местоположение главного города нового наместничества, а также само название наместничества: включая в основном Степное Предкавказье, оно уже именовалось Кавказским, ясно выражало стремление правительства к расширению владений России на Кавказе.

Первый кавказский генерал-губернатор Павел Сергеевич Потемкин считал переселение государственных крестьян и однодворцев из центральных губерний одним из важных направлений своей административной деятельности. 9 мая 1785 г. ему было дано повеление образовать поселения и построить почтовые дворы от Царицына до кавказской линии и отсюда до Черкасска. Всем желающим поселиться «по обеим вышесказанным дорогам» должны были выдавать денежное пособие в размере 20 руб. на каждый двор. Для ограждения новых поселенцев «от внезапного покушения горских народов от своеволия еще не отвыкших», поручалось вновь образованные селения обносить земляными укреплениями. По тем же причинам предпочтение отдавалось поселенцам из отставных солдат. Вообще, признано было необходимым «для надлежащего сохранения внутреннего порядка, исподволь зоводить в близости подгорных народов, нам подданных, города и селения». Во исполнение Высочайшего рескрипта, по всей России сделан был вызов желающим переселиться на Кавказ, а для пособия переселенцам отпущено было в распоряжение П.С. Потемкина на первый раз 50000 руб.

Вызов увенчался успехом. Из разных губерний России желающих переселиться на Кавказ оказалось 23715 душ мужского пола. Сборными пунктами для приема переселенцев были назначены Царицын и Черкасск. Отсюда переселенцев направляли в уезды Кавказского наместничества, а уездная администрация определяла им конкретное место поселения.

В Кавказском наместничестве с его незанятыми еще обширными и плодородными землями колонизацию осуществляли строго по социальной принадлежности переселенцев и при соблюдении правила: «Крестьян одних с другими не мешать»; не создавались также поселения, где бы горцы жили совместно с русским крестьянством и казачеством. Поскольку это положение вводилось лишь с учреждением Кавказского наместничества (раньше русские крестьяне-переселенцы, по своей численности составлявшие еще ничтожное количество, занимали земли стихийно), правительство решило с помощью новой администрации внести социально-этнические коррективы в демографическую карту Предкавказья. С этой целью в 1787 г. П. С. Потемкин дал указания, чтобы «1. Малороссиян поселить в степных местах как людей, привыкших к безлесным местам; 2. Татар Казанской, Вятской губерний поселить на Кавказской дороге..; 3. Присоединить к солдатским слободам однодворцев, чтобы дети их вошли «в тот же род и звание». П. С. Потемкин стремился к организации крупных населенных пунктов и запрещал создавать поселения, число жителей которых было бы меньше 1 тыс. душ.

Необходимо отметить, что крестьянское заселение в конце XVIII - начале XIX в. ограничивалось в основном районом между Ставрополем и Моздоком. Плодороднейшие земли Прикубанья, отошедшие к России в 1783 г., были слабо заселены и освоены, на них имелось лишь несколько русских укреплений для отражения набегов закубанских горцев.

Переселялись государственные крестьяне в степи Предкавказья из различных губерний Российской империи: Харьковской, Курской, Пензенской, Азовской, Воронежской, Рязанской, Тульской, Калужской, Симбирской, Орловской, и др.

Здесь переселившиеся крестьяне имели возможность получить довольно значительные душевые наделы земли, а зажиточная часть их - и арендовать дополнительные участки по очень низким ценам у соседних кочевых народов. В исследованиях дореволюционных авторов по колонизации Северного Кавказа, относительно наделения переселенцев землей отмечается следующее - «при занятии Кавказской линии всякий владел таким числом земель, каким кто хотел».

Кроме поощряемого правительством организованного переселения, происходило и стихийное заселение края беглым русским и украинским крестьянством, которое ранее дальше Земли Войска Донского на юго-восток не проникало. Утверждение крепостного права на Дону, а также прекращение свободного доступа в среду донских казаков привели к тому, что свободу и лучшую жизнь беглецы стремились найти там, где российская власть еще не вполне утвердилась, хотя и заметно упрочила свои позиции.

В литературе, в качестве типичной, описывается следующая модель образования поселений. В каждом вновь образуемом селении располагались люди из разных мест и принадлежащие различным социальным категориям, с преобладанием однодворцев. По данным Г.Н. Прозрителева, они составили 50 % от общего числа переселившихся. Связано это было с целенаправленной политикой правительства. Так как в рассматриваемый период «война на Кавказе и его колонизация российским населением шли рука-об-руку», правительство было заинтересовано в преобладании среди переселившихся «служилого элемента».

К 1784 г. из переселенцев было образовано 14 сел: Михайловка, Пелагиадское, Надежда, Высоцкое, Александрия, Благодарное, Покойное, Федоровка, Обильное, Незлобное, слободы Курская, Государственная, Прохладная, село Малка. Таким образом, был охвачен громадный район от р. Ташлы и Ставрополя до р. Терека и на восток до нижнего течения р. Кумы. Заселение этого района продолжалось и далее. К началу XIX в. было создано 47 сел с населением 67568 человек.

Особенностью новых поселений было значительное преобладание мужского населения, по сравнению с женским. В силу достаточно быстрого продвижения российской армии на юг правительство было заинтересовано в «подвижности» населения в регионе, поэтому переселение женщин ограничивалось. Так, по данным Г.Н. Прозрителева, в с. Пелагиадском на 1668 мужчин приходилось только 973 женщин, (т.е. соответственно – 66 и 34%), в с. Малка на 609 мужчин 110 женщин (т.е. соответственно – 85 и 15 %). Если к гражданским переселенцам добавить еще военные части при крепостях, то получится значительное доминирование числа мужчин по сравнению с женским населением в новом крае.

Это обстоятельство способствовало возникновению крайне неравноценных браков по возрастам между мужчинами и женщинами. Обычным явлением на Северном Кавказе стали браки стариков с молодыми девушками, не достигшими и 16 лет.

К особенностям культурной адаптации первых переселенцев в регионе следует отнести и отсутствие у них возможности исполнения религиозных обрядов. «Отсутствие возможности исполнить самые необходимые христианские требы, как крещение и погребение, не говоря уже о церковных службах, - писал Г.Н. Прозрителев, - только усугубляли тяжелое положение первых переселенцев». Дело в том, что правительство и Св. Синод запрещали переселенцам строить православные церкви и иметь своих священнослужителей. Существовали, очевидно, опасения, что население не в силах будет поддерживать церкви и духовенства, а может быть и опасения за прочность приобретения края.

Только в результате усиленного ходатайства Саратовского и Кавказского генерал-губернатора П. С. Потемкина Св. Синод разрешил возводить храмы, но только в тех селах, в которых мужское население превышало 500 человек.

Массовые переселения на Северный Кавказ в конце XVIII в., при отсутствии даже точной карты Кавказского края, и слабости местной администрации «представлялось делом весьма затруднительным», сопровождалось «естественными промахами и ошибками», такими как самовольные поселения и захваты земель. В связи с этим, переселенцы в новых краях были в большинстве случаев предоставлены сами себе, и успех предприятия зависел, в частности от их собственных умений и средств.

Жизнь на новых местах осложнялась целым рядом природно-климатических особенностей региона. Серьезной проблемой переселенцев был недостаток питьевой воды. «Продолжительная засуха, - отмечал Г.Н. Прозрителев, - уничтожила родники с хорошей водой и приходилось дорожить каждой лужицей, а это отражалось на здоровье и делало жизнь невыносимой».

Лес, росший в изобилии во многих местах губернии, также выполнял роль негативного фактора. Поселенцы заметили, что заболевания лихорадкой стоят в связи с лесистыми местами. Это убеждение дало основание к истреблению леса, от которого во многих местах не осталось и кустарника. Вырубка шла без всякого порядка и осторожности и носила характер полного истребления. А это в свою очередь повело к уничтожению родников, обнажению песков, образованию оврагов и яров и ухудшению условий для посевов.

Тяжелое положение первых переселенцев усугублялось стихийными бедствиями: засухи, восточные суховеи, пыльные бури, налеты саранчи и др. Все это вело к неурожаям и голодовкам. К числу неурожайных лет относятся 1788, 1813, 1817, 1823, 1833, 1848 гг.

Нередким явлением среди переселенцев были эпидемические заболевания, усугублявшиеся отсутствием медицинской помощи. На рубеже XVIII – XIX вв. из Большой Кабарды распространялась чума. Хотя поставлены были карантины чума проникла и на Ставрополье, где особенно разразилась в 1810 г.

Частым заболеванием переселенцев была лихорадка, которая особенно проявлялась в низинах при реках, заросших камышами. Примером тяжелого положения переселенцев может служить селение Покойное. По сведениям Г.Н. Прозрителева, благодаря разливам р. Кумы и комарам, тучами нападавшими из камышей, лихорадка сводила в могилу поселенцев и они умирали как мухи. Новые пришельцы находили только одни могилки. Само село стало называться «Покойницкое». С течением времени это название преобразовалось в Покойное, и первое мрачное значение этого слова забылось.

Трудно было обзаводиться поселенцам хозяйством и из-за набегов горцев. Как правило, возникающие селения окапывались рвом, ворота с закатом солнца закрывались, становилась стража, въезд и выезд воспрещались. На поле для работ крестьянин должен был выезжать с ружьем и до заката приезжать в село. На ночлег в поле не оставались.

Но и эти меры не всегда помогали. Зачастую горцы нападали на селения, сжигали дома и сложенные скирды сена и соломы, убивали встречных, брали в плен, грабили скотину. В таких случаях на защиту гражданского населения выступали казаки. В случае набегов горцев тревога передавалась от поста к посту. Зажигали пучок соломы на высоком шесте. Казаки летели на защиту станицы или села от нападавших. В самом селении церковный колокол оповещал, что горцы напали на село. Жители гнали скот в камыши, прятались сами. Многие бежали в церковную ограду и через бойницы в стене ограды отстреливались от нападавших. В целом, вся надежда была на казаков, если они во время успеют прискакать на защиту с соседнего поста.

В таких условиях было не до хозяйственных работ, большее внимание необходимо было уделять безопасности. Поселенцы в первое время жили изо-дня в день и не обзаводились излишними запасами. В некоторых селах потребовалась выдача казенного пайка.

Тяжелые условия жизни, обусловленные неустроенностью нового края, постоянной военной обстановкой и опасностью подвергнуться разорительным набегам со стороны горцев вызывали недовольство среди переселенцев. Некоторые из них стремились вернуться на прежние места жительства или уйти в другие районы страны. При этом поражает упорство оставшихся, которые, не смотря на целый ряд вышеперечисленных трудностей, отстаивали свое право жить на понравившейся им земле и переходили к постепенному хозяйственному освоению региона.

Таким образом, особенности природной и социальной среды новой среды обитания привели к серьезным изменениям в экономическом и социальном облике российских переселенцев. Несмотря на все тяготы, связанные с обустройством на необжитых местах, переселившиеся крестьяне были в целом лучше обеспечены землей, что создавало более благоприятные условия для развития их хозяйства. Вся жизнь переселившихся крестьян менее регламентировалась царской администрацией, что обусловило большую самостоятельность общинной организации в решении всех вопросов крестьянского быта. В результате на юго-восточной окраине постепенно вырастала более зажиточная и более самодеятельная часть крестьянского населения России.

Крестьянское население Предкавказья прирастало и за счет крепостных крестьян. Ряд представителей российской аристократии, получив здесь земельные пожалования, переселяли своих крепостных или специально купленных для этого крестьян. Если в течение 6-ти лет помещик не успевал заселить полученные земли, они отбирались в казну.

В Предкавказье раздача русским дворянам земельных владений началась задолго до образования Кавказского наместничества, еще в 1735 г. С созданием российского административного аппарата этот процесс принял широкий размах. Так, с 1785 по 1804 г. в предкавказских степях русским помещикам было роздано 160 тыс. десятин плодородной земли. Подобная политика способствовала формированию местного дворянского сословия. В 1785 г. в Кавказской губернии насчитывалось уже 22 крупных землевладельца-дворянина, они принимали активное участие в политической и военно-административной деятельности, направленной на широкое и разностороннее освоение Предкавказья.

Массовым явлением переселение крепостных во вновь полученные помещичьи имения так и не стало. Это было связано с рядом причин. Размеры жалованных имений были весьма велики, а переселение крестьян обходилось помещикам дорого, к тому же далеко не все помещики смогли освоиться в новых природно-климатических и хозяйственных условиях.

Поскольку переселение крестьян на Кавказ требовало времени и сил, зачастую помещики требовали, чтобы им передавались земли вместе с беглыми крестьянами, живущими на них. Напр., помещик Зотов, купив бывшее имение князя Г.А. Потемкина, сумел добиться, чтобы Екатерина II подарила ему и находившихся там ранее свободных крестьян, живших в с. Маслов Кут.

Наиболее крупными помещичьими селами на Ставрополье были Воронцово-Александровское, Бургун-Маджары, Маслов-Кут, Владимировка. Остальные помещичьи имения были значительно меньше сел государственных крестьян.

Число крепостных крестьян в губернии было весьма невелико – к середине 50-х годов XIX в. они составляли по отношению ко всему населению края всего 2%.

Несмотря на правительственные меры, направленные на заселение края, население Кавказской области росло медленно. В 1785 г. здесь проживало 22 158 душ мужского пола, из них 5712человека считались жителями городов, а остальные составляли сельское население. В 1790 г. сельское население Кавказской области увеличилось до 25451 душ мужского пола, а число новоселов за это же время значительно возросло. Сравнительно медленный рост населения объясняется высокой смертностью среди переселенцев и стремлением части крестьян вернуться в Россию к привычным условиям жизни. Эти демографические явления носили характер устойчивой тенденции. И в последующем в 1791-1801 гг., то есть за 10 лет, в пределы Кавказской области переселилось только 3 696 государственных и помещичьих крестьян.

Заинтересованное в скорейшем заселении региона правительство, наряду с переселением казаков и крестьян, предприняло ряд мер, направленных на переселение иностранных колонистов .

На Ставрополье обосновывались немецкие и английские колонисты. Первоначально колонии создавались в районе Кавминвод и близ Ставрополя.

В середине XIX в. ареал расселения иностранных колонистов в регионе расширился. Иностранные (немецкие) колонии стали возникать на Тереке и Кубани.

Переселения иностранцев на Северный Кавказ были обусловлены комплексом причин. Среди них следует выделить экономические: безземелье и непригодность отведенных земельных угодий для хлебопашества в других регионах России, напр. в Поволжье, и религиозные: благоприятные условия для миссионерской деятельности. По законам Российской империи правом распространять свои религиозные убеждения в стране обладала только Русская православная церковь. Миссионерская деятельность других религиозных конфессий строго пресекалась. Исключение было сделано на Кавказе. Здесь, представители инославных конфессий (протестанты и католики) получили право распространять свои убеждения среди мусульманского населения.

Одним из наиболее известных иностранных поселений на Ставрополье была колония Каррас (ныне Иноземцево). Первоначально она была основана шотландскими миссионерами, затем сюда переселились немцы из Саратовской губернии.

В первой половине XIX в. в Пятигорском округе действовало еще две колонии – Константиновская и Николаевская, расположенные вблизи окружного центра.

Население колоний (в основе своей немецкое) главное внимание уделяло развитию огородничества, садоводства, табаководства, различным ремеслам и частично хлебопашеству и скотоводству. Все это продавалось населению и приезжающим на лечение на Кавказские Минеральные Воды.

Российское правительство было заинтересовано в переселении иностранных колонистов на территорию Предкавказья, с целью создания на осваиваемых территориях образцовых хозяйств, на которые должны были равняться переселенцы из России. Поэтому иностранные колонисты получили от правительства больше льгот (освобождались от всех государственных податей на 6 лет), нежели российские государственные крестьяне (освобождались от податей на 3 года).

Однако создаваемые немецкие и другие иностранные колонии с самого начала представляли собой замкнутые, обособленные селения, куда практически не допускались лица других национальностей. Применяемые в них передовые технологии ведения хозяйствования так и не были заимствованы славянскими переселенцами.

С большим подозрением к иностранным колонистам относились гражданские и военные власти на Кавказе, особенно к англичанам. Так, в ответ на запрос правительства о причинах развала шотландской колонии Каррас генерал Ермолов в 1827 г. с присущей ему откровенностью заявлял, что «он не считает выезд сих миссионеров весьма важным ущербом для тамошнего края, ибо они ни в отношении проповедования христианства, ни в отношении к хозяйству не оказали хороших успехов».

Таким образом, колонизация Центрального Предкавказья носила несомненно положительный характер. Результаты освоения северокавказских земель имели огромное значение для экономического развития России, и в первую очередь для развития зернового производства в стране.

Вместе с тем при исторической оценке этого события не следует забывать, что земли, которые раздавало русское правительство своим подданным в процессе колонизации, вовсе не были пустующими. Неосвоенными их можно считать только исходя из того, что они не использовались для земледелия. Степи Предкавказья в течение многих столетий до начала российской колонизации являлись хозяйственной территорией горских и кочевых народов Северного Кавказа. Доминирующую роль в их хозяйстве играло скотоводство. А как кочевому, так и отгонному скотоводству для благополучного существования необходимы большие и ненаселенные земельные массивы под пастбища, на которых круглый год обитает и кормится скот.

Поэтому распашка целинных земель Предкавказья переселенцами сопровождалась существенным утеснением экономических интересов, как кочевников, так и горцев Северного Кавказа. Не случайно именно с конца 1770-х гг. начались пока еще разрозненные, но весьма многочисленные и последовательные военные акции горцев и степняков в районах сооружавшихся линий и их нападения на вновь основанные станицы и села.

В условиях форсируемой колонизации фактически было невозможным мирное и бесконфликтное существование переселенцев и народов Северного Кавказа. Именно в процессе колонизации и завязались сложные узлы межэтнических противоречий, имеющие тенденцию периодически обостряться и порождать конфликты различного масштаба.

Источники и литература

Документальная история образования многонационального государства Российского. Россия и Северный Кавказ в XVI – XIX вв. Кн. 1. Москва, 1998.

Всеподданнейший доклад князя Г.А. Потемкина об учреждении Азовской линии и переселении на Северный Кавказ Волжского и хоперского казачьих войск // Фелицын Е.Д. Материалы для истории Северного Кавказа. Екатеринодар. 1894.

Потемкин Г.А. Описание линии нашей между Тереком и Доном // Фелицын Е.Д. Материалы для истории Северного Кавказа. Екатеринодар. 1894.

Наш край. (Документы, материалы. 1777 – 1917 гг.). Ставрополь, 1977.

Бентковский И.В. Историко-статистические сведения о гор. Ставрополе // Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. Вып. 3. Ставрополь, 1870.

Гниловской В.Г. Территориальное развитие города Ставрополя в первой половине XIX столетия. (Историко-географический очерк) // МИСК. 1952. Вып. 4.

История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. – 1917 г.). М., 1988.

История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1988.

Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. Вторая половина XVIII – 80-е гг. XIX в. М., 1984.

Край наш Ставрополье: Очерки истории./ Науч. ред. Д.В. Кочура, В.П. Невская. Ставрополь, 1999.

Краснов Г.Д. Ставрополь на Кавказе. Ставрополь, 1957.

Маркова О.П. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII в. М., 1966.

Невская Т.А., Чекменев С.А. Ставропольские крестьяне: Очерки хозяйства, культуры и быта. Минеральные Воды, 1994.

Очерки истории Ставропольского края. Под ред. В.П. Невской Т. 1. Ставрополь, 1984.

Плохотнюк Т.Н. К вопросу о немецкой миграции в северокавказском регионе // Вестник СГУ. 1998. Вып. 15. С. 6 – 15.

Потто В.А. Кавказская война: В 5 т.: Т.1. С древнейших времен до Ермолова. Ставрополь, 1994 .

Прозрителев Г.Н. Первые русские поселения на Северном Кавказе и в нынешней Ставропольской губернии // Сборник сведений о Северном Кавказе. Ставрополь, 1912.

Прозрителев Г.Н. Ставропольская губерния в историческом, хозяйственном и бытовом отношении. Ч. 2. Ставрополь, 1925.

Стащук Н.И. Заселение Ставрополья в конце XVIII в. // МИСК. Вып. 4. Ставрополь, 1952.

Чекменев С.А. Социально-экономическое развитие Ставрополья и Кубани в конце XVIII и в первой половине XIX в. Пятигорск, 1967.

Шацкий П.А., Муравьев В.Н. Ставрополь: Исторический очерк. Ставрополь, 1977.

После русско-турецкой войны 1768–1774 гг. настало время обустройства Кавказской линии, оборудованной и защищенной границы между оседлым населением южных российских губерний и горскими племенами.

Кавказский край в это время находился в ведении Новороссийского генерал-губернатора князя г. Потемкина, который поручил обустройство границы Астраханскому губернатору И. Якоби.

Линия создавалась на основе существующих кордонных участков по Кубани, Малке и Тереку, которые теперь смыкались в единую полосу укреплений. Защищали ее терские, гребенские, моздокские казаки, к ним на помощь прибывали казаки с Дона, Урала, Волги, Хопра и Днепра. За линией селились крестьяне, многие из которых стали привычными к постоянной пограничной войне не менее казаков. Среди защитников линии были и представители кавказских народностей, особенно кабардинцы и ногайцы.

Первоначальное назначение линии было сугубо оборонительное. Она должна была преградить путь немирным горцам, чьи набеги поражали не только степное Предкавказье, но также достигали Дона, Волги, Воронежского края. С 1713 по 1804 г. российским землевладельцам отвели в Предкавказье лишь 623 тыс. десятин земли, преимущественно в Ставрополье, - в общем, немного, из-за набеговой активности горцев.

По рапорту Потемкина военная коллегия создала от Моздока до Азова десять новых укреплений, построила на Дону крепость Св. Дмитрия Ростовского.

Для службы на линии переселялось Волгское казачье войско. 517 семей разместилось от Моздока вниз по Тереку, а 700 семей вверх по Тереку и по верховьям Кумы, до Новогеоргиевска.

На линию был переведен Хоперский казачий полк (ведущий свою давнюю историю от новохоперских городовых казаков), который создал станицы Ставропольскую, Северную, Московскую и Донскую.

В верховьях Кубани расположился Кубанский казачий полк, состоявший поначалу из 100 донских казаков с семьями. Сюда передвинули и часть хоперцев.

Переселение казаков из станиц, оказавшихся в тылу, на новую границу было обычной практикой. Кому двигаться в путь, обычно решалось добровольно и скреплялось станичным приговором. Переводились на новые места и целые станицы, на их месте устраивались поселения государственных крестьян или дворянские имения.

Известно, что донцы, привыкшие к степям, поначалу неуютно чувствовали себя в горах и даже получили от старых линейцев нелестное прозвище «камыш». Традиционная донская пика была неудобна в условиях горной войны, в борьбе против панцирных узденей. Но со временем донцы освоились и во главе с такими атаманами, как Власов и Бакланов, отметились многими подвигами.

Нередко села и слободы, населенные крестьянами и однодворцами, обращались в казачьи станицы, как, например, Шелковская, Павлодольская, Прохладная.

В Ставропольском казачьем полку служили недавние государственные крестьяне - оказачились они быстро.

С конца XVIII в. Кавказская линия должна была обеспечивать и связи с Закавказьем, где картли-кахетинские правители присягнули России и получили ее покровительство. В 1784 г. стала обустраиваться укреплениями и постами казаков-линейцев дорога, ведущая из Моздока в Грузию через Дарьяльское ущелье, - она получила наименование Военно-Грузинской.

В это время все казачество Кавказской линии выставляло на строевую службу до 13,5 тыс. бойцов и гребную флотилию в 25 судов.

Каждый казачий полк представлял собой и участок хозяйственного освоения фронтира со своими селениями, пашнями, выпасами, дорогами, собственной сторожевой и полицейской службой, органами административного и хозяйственного управления.

Помимо поселенных на линии казаков ее защищала пехота и кавалерийские подразделения регулярной армии.

Кавказ можно было покорить, лишь заселив его русскими людьми, - Петербург, как правило, осознавал этот принцип. И на самых острых кавказских гранях предпочтение отдавалось казачеству - войску самоуправляющемуся и в основном самообеспечивающемуся.

Казачий генерал Караулов приводит такое изречение горцев: «Укрепление - это камень, брошенный в поле: дождь и ветер уничтожает его; станица - это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу застилает и охватывает все поле».

«Типовой план» для казачьей станицы был таков. Прямые улицы вдоль и поперек. Посредине площадь с церковью - для сборов по тревоге и проведения общественных мероприятий.

Своими укреплениями линейная станица весьма напоминала городки на оборонительных чертах русского государства столетней и двухсотлетней давности.

Со всех сторон она окапывалась глубоким и широким рвом. По его внутреннему краю ставилась ограда, дополненная терновником, игравшим роль спирали Бруно. С двух или четырех сторон оборудовались въезды.

В промежутках от станицы к станице тянулся «кордон» - цепь сторожевых постов и пикетов. Последние на ночь заменялись секретами.

На каждом посту сооружалась вышка и «хатка» (небольшая постройка, иногда просто шалаш), а также «фигура», необходимая для сигнализации, - к примеру, шест, обмотанный паклей. На конных постах имелась конюшня. Они окружались рвом, валом и плетнем, иногда оснащались пушкой. Заметив врага, пост давал залп, зажигал «фигуру» и отправлял казака с донесением в станицу. От поста к посту передавались сообщения, информировавшие всю линию. Мне это, грешным делом, напоминает передачу сигналов в компьютерной сети.

Вести нормальную хозяйственную жизнь станицам на линии было крайне непросто, ведь значительная часть времени казаков тратилась на кордонную службу, а то они и вовсе отбывали со своим полком в дальний поход.

Каждое утро выезжали из станицы конные разъезды, которые «освещали местность». Если все выглядело спокойным, то раскрывались ворота и станичники отправлялись на полевые работы, которые обеспечивались дозорной службой. За любую оплошность станица могла заплатить по крупному счету - враги были беспощадны. Убивали мужчин, забирали в плен женщин и детей, сжигали дома и угоняли скот.

Получив извещение о приближении неприятеля, станица быстро готовилась к обороне. Чтобы перегородить улочки, выкатывались возы. Детей и стариков прятали в погреба, входы в которые для маскировки заваливали дровами, хворостом и всем, что попадалось под руку. Несколько казаков скакало на разведку и за помощью в другие станицы.

Служить казаки начинали с 15 лет. Полевая (строевая) служба, проходящая в походах и на кордонах, в XVIII в. была пожизненной; при императоре Александре I ее сократили до 30 лет, при Николае I - до 25. (Впрочем, и в первой половине XIX в. случались анекдотичные случаи, когда в поход ходили 80-летние старцы.) А на сторожевой (внутренней) службе оставались до самой смерти, ведь от нее зависело выживание станиц.

Казаки также должны были нести постойную, подводную, дорожную и береговую (по укреплению речных берегов) повинности. Участвовали в возведении крепостей и укреплений, доставляли строительный материал. Содержали почтовые станции и паромные переправы, рубили просеки в горах, препровождали больных в лазареты и т. д.

Ввиду сложностей ведения хозяйства на линии казаки получали от правительства жалованье натурой и деньгами. Для простого казака это было 11 руб. 8 коп. в год, 180 пудов сена и хлебное снабжение.

Объем обязанностей, который имел казак на Кавказской линии, кажется просто невыносимым. И тем не менее казаки верно исполняли свой долг, более того, были инициативными воинами и тружениками…

Описание действий армии на Кавказской линии выходит за рамки этой книги. Отмечу лишь то, что пехотные и конные полки регулярной армии, стоявшие здесь (Кабардинский, Нижегородский драгунский и т. д.), не только были поддержкой линейным казакам, но, как замечали современники, перенимали от казачества навыки горной войны, инициативность, стремительность и, кстати, небрежность в ношении формы. Солдаты кавказских частей обычно делали переходы по ночам и появлялись перед противником внезапно. Кавказские солдаты успевали повсюду, проходя в 6 дней всю Кабарду, то есть 300 верст по горной местности…

Ничего подобного «дедовщине» или пьянству солдаты регулярных частей на Кавказе не знали. Можно тысячу раз обзывать «рекрутчину» разными нехорошими словами, однако иного способа комплектации армии в огромной стране без железных дорог просто не могло быть. Рекрутская армия представляла собой сплоченные коллективы профессиональных солдат, стойких в бою и в то же время уважительных по отношению к друг другу Солдат такой армии не был казарменным рабом; жил он, как правило, снимая площадь у частного хозяина, нередко имел семью, в свободное от службы время мог заниматься каким-нибудь ремеслом для собственной выгоды. В большинстве кавказских частей российской армии телесные наказания не были употребимы, в то время как британские моряки могли получить от своего начальства 1200 ударов девятихвостной плетью-кошкой.

В 1820-х гг. из-за участившихся набегов горцев движение по старой Моздокской дороге в Закавказье стало смертельно опасным, поэтому Ермолов изменил ее направление. Теперь она прошла по левому берегу Терека через Татартупское ущелье на станицу Екатериноградскую, минуя Моздок. Для защиты нового маршрута были поставлены три укрепления и образована стоверстная Верхне-Терская линия с 8 станицами Владикавказского казачьего полка (позднее к ним добавилось еще 5 станиц). Полк был образован из двух малороссийских казачьих полков, отличившихся в борьбе против поляков Костюшко, с добавлением казаков-старолинейцев, солдат из упраздненных военных поселений и крестьян-переселенцев из Воронежской и Харьковской губерний.

В1832 г. высочайшим указом образовано Кавказское линейное казачье войско, в которое вошли 5 полков терского участка линии, 5 полков азовско-моздокского участка, Сунженский и Владикавказский полки.

В период максимального развития, в 1840 - 1850-е гг., Кавказская линия проходила от устья Терека до устья Кубани. Ее левый фланг включал Терскую и Сунженскую линии, Кумыкскую и передовую Чеченскую. К ее центру относились внутренняя и передовая Кабардинские линии. Ее правый фланг включал Лабинскую и Кубанскую линии. К этому флангу примыкала Черноморская кордонная линия, тянущаяся на 180 верст до устья Кубани, - на ней стояло Черноморское казачье войско.

«И дики тех ущелий племена,
Им бог - свобода, их закон - война;
Они растут среди разбоев тайных,
Жестоких дел и дел необычайных.
Там в колыбели песни матерей
Пугают русским именем детей…»

М.Ю. Лермонтов,
(русский поэт и писатель)

Экспансия России на Северном Кавказе была вызвана целым комплексом причин: геополитических, торговых, цивилизаторско-культурных и т.д., но при явном доминировании геополитического фактора.

Первоначально Россия старалась избегать глубокого проникновения на Кавказ из-за архаичной общественно-политической структуры его и полного отсутствия каких-либо экономических выгод, а воинственность горцев была общеизвестна. Но, так или иначе, при выходе России в Закавказье, в Персию и на Ближний Восток Северный Кавказ всегда вставал на пути России и был помехой в российской экспансии на юг.

К тому же исламизированные северокавказские общества представляли собой удобный геополитический плацдарм для противников России (Турции и Ирана) и традиционно тяготели к родственной в конфессиональном плане Османской империи. Поэтому в войнах с Ираном и Турцией всякий раз возникала опасность геополитического «отсечения» России от христианского Закавказья. На это, в частности, прямо указывал Александр I в общих задачах имперской политики на Кавказе генералу Ермолову: «Изъяснив вам свои виды, я представляю вашему благоразумению избрать способы исполнения и представить мне общий план к обладанию Кавказа, прерывающего наши усилия в войнах с Персией и Портой Оттоманскою» (Цит. по Васильев Д.В., Нефляшева Н.А.).

Накануне своего присоединение Северный Кавказ представлял собой калейдоскопическую мозаику многочисленных народов и языков. Северокавказские общества были архаичны и почти не имели традиций государственности. Местные общества застыли на разных ступенях перехода от родоплеменного строя к классовому обществу.

Только у кабардинцев, осетин и абхазов была аристократическая знать, обладавшая земельными владениями, похожими на феодальные. Большинство же горских обществ Северного Кавказа, особенно Чечня, являли собой пример типичных военных демократий с ярко выраженным эгалитаризмом и отсутствием видимого имущественного неравенства.

Большинство северокавказских народов исповедовали ислам, за исключением абхазов и осетин. Но при этом процесс исламизации был у многих из них лишь в начальной стадии, хотя впоследствии он перейдет в мобилизационную фазу и станет фактором сплочения против общего врага. Исламский фактор – а именно борьба с «неверными» (джихад) – впоследствии окажется серьезным вызовом России при установлении на Северном Кавказе ее господства.

Впервые исламский фактор на Северном Кавказе проявил себя во время восстания чеченца шейха Мансура (он был первым, кто призвал горцев к джихаду) в 1785–1791 гг. Но настоящий размах он приобрел во время имаматов Гази-Мухаммеда Гимринского, Гамзат-бека Гоцатлинского и, конечно же, Шамиля, став одной из причин невиданного ожесточения сторон в Великой кавказской войне.

При этом следует отметить, что все перечисленные имамы, и особенно Шамиль, порой варварскими методами насаждали ислам, убивая вероотступников, сжигая целые селения только за пропуски пятикратной молитвы, пьянство, курение и другое несоблюдение предписаний Корана.

Российская военная экспансия на Северном Кавказе совсем не походила на обычные войны с четким изменением границ. В Кавказской войне вообще не было фиксированного понятия фронта и тыла. По мнению российского исследователя-кавказоведа В. Бобровникова, продвижение России на Северный Кавказ в XVIII в. хорошо характеризует понятие расширяющегося «пограничья» или «фронтира» (от англ. frontier). Американский историк Т. Баррет дает следующее определение, в котором фронтир определяется как «пограничная, прирубежная зона, при оценке которой нужно учитывать шедшую сюда внутреннюю и внешнюю миграцию большого числа населения, оседания на новых местах, образование новых сообществ и отказ от старых».

Во многом успехом российского завоевания Кавказа империя была обязана казачеству. Фронтирная казачья колонизация Северного Кавказа сокращала военные расходы на содержание армии и военной инфраструктуры в регионе. Поэтому правительство всячески поощряло казачьи поселения вокруг горских аулов.

По словам кавказоведа Руслана Машитлева, «так называемая чересполосица- размещение казачьих станиц вокруг горских аулов-была направлена на сдерживание неспокойных горцев, усиление контроля за ними». К тому же военизированный и демократичный образ жизни казаков, во многом схожий с горским, северокавказским, способствовал нахождению взаимопонимания между враждующими сторонами.

Между казаками и горцами кроме военных действий (когда обе стороны применяли одни и те же методы ведения войны) широко развивались торговые и культурные связи. Одним из таких любопытных культурных каналов было куначество (гостеприимное проживание друг у друга), впоследствии воспетое в произведении Льва Толстого «Хаджи Мурат».

Чудовищная архаика Кавказа по сравнению с культурой западного петербургского двора, к тому же романтизированная в произведениях Пушкина, Лермонтова, Дюма, формировала у российских властей убеждение в необходимости «привести» диких, свободолюбивых и непонятных горцев к цивилизации.

В документации гражданской и военной кавказской администрации середины XIX в. часто встречаются такие оценочные выражения, характеризующие «недоразвитость» народов Северного Кавказа: «между полудикими народами», «хлебопашеством по лености своей и по непривычке к трудолюбию не занимаются», «соображаясь с грубыми понятиями полудикого народа», «народа, который до сих пор, находясь более или менее в младенчестве» и т.д. (Северный Кавказ в составе Российской империи.).

Некоторые из русских общественных деятелей, такие как Данилевский, указывали на прямую аналогию исторической судьбы кавказских горцев, «природных хищников и грабителей», с судьбой шотландских горцев, прославленных в романах Вальтера Скотта. Но при этом Данилевский не разделял романтического обожания кавказских горцев и надеялся, что на Северном Кавказе Россия пойдет по пути Англии и уничтожит этот не менее экзотический, но и не менее разбойный вертеп.

Похожих взглядов придерживались многие дореволюционные историки и этнографы. По словам многих русских авторов эпохи Кавказской войны, характерная черта кавказских горцев – страсть к набегам, грабежу и убийствам – приобрела расхожее название – хищничество.

Подобными представлениями о «разбойном» Кавказе руководствовались многие российские военные, применявшие массовые репрессии в отношении «немирных горцев», в частности знаменитый генерал А.П. Ермолов, с именем которого связано начало кровопролитной и затяжной войны. В рамках своего «цивилизаторского курса» А. Ермолов ликвидировал местные суды, охотился за предводителями «непримиримых» племен и родов, брал в заложники «мирных» горцев, признавших российскую власть, требуя с них присягу в том, что они не станут ни в чем помогать своим не покорившемся соплеменникам.

Однако ермоловская политика «усмирения Кавказа» не только не приближала северокавказских горцев к «прогрессу», но еще более их ожесточала, и они все сильнее подпадали под влияние радикальных исламистов, призывавших народы объединиться против общего врага под лозунгом джихада. В результате, как пишет Дмитрий Карцев: «…Трагическое противоречие между менталитетом горцев и имперской идеей прогресса российской власти было сдобрено религиозной ненавистью и верой в то, что обман неверного – дело почти святое для истинного последователя Аллаха. И без того замкнутый круг стал фактически неразмыкаемым».

Ислам стал настолько мощным мобилизующим фактором горцев в борьбе с российскими войсками, что в Петербурге готовы были прибегнуть к «чингисхановским» методам ведения войны с непокорным и жестоким противником. Так, печальную известность получили слова императора Николая I, обращенные к генерал- фельдмаршалу И.Ф. Паскевичу, заменившему А. Ермолова на Кавказе: «Предстоит Вам…усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных» (Цит. по Бобровников В.О.).

К счастью, подобные планы не были реализованы в жизнь, но Кавказская война обернулась огромным кровопролитием с обеих сторон. Одна только Россия в этой необъявленной войне потеряла не меньше 25 тысяч убитых и свыше 65 тысяч раненых (Новая история стран Азии и Африки. XVI – XIX вв.). При этом потери горцев, сражавшихся с регулярной армией, были в несколько раз больше.

Длительную Кавказскую войну России с горцами не раз пытались использовать в своих интересах Османская империя и стоявшие за ней англичане. Посланцы султана Абдул-Меджида I доставляли Шамилю деньги, оружие. Во время Крымской войны турецкое войско шло на соединение с войском Шамиля, но благодаря успешным действиям русской армии такое соединение не состоялось. К тому же войска Шамиля больше занимались грабежом соседней Грузии и не спешили соединяться с единоверцами-турками. Шамиль явно не торопился, уйдя от российского протектората превратиться в марионетку османского султана.

Но после Крымской войны его положение стало безнадежным. Новый наместник на Кавказе генерал-фельдмаршал, князь А.И. Барятинский умело проводил имперскую политику «разделяй и властвуй» - задабривая деньгами тех горских вождей, что приносили клятву на верность русскому царю. От Шамиля стали отворачиваться бывшие его соратники. Окруженный со всех сторон русскими войсками в ауле Гуниб в августе 1859 г. Шамиль был вынужден сдаться, со своими сыновьями на милость победителя. Но тяжелые испытания многолетней войны для многих горцев на этом не закончились.

Настоящей драмой, а для многих северокавказских горцев и трагедией, стали события после окончания войны, а именно так называемое мухаджирство (или махаджирство) – массовое переселение горцев Северного Кавказа в Османскую империю. Побудительным мотивом для массового переселения нескольких сот тысяч горцев, безусловно, стали результаты кровопролитной Кавказской войны, когда преимущественно мусульманский регион оказался под властью победителя – христианского «белого царя».

Среди множества причин для вынужденной эмиграции коллектив авторов книги «Северный Кавказ в составе Российской империи» называет следующие: насильственный сгон жителей Северо-Западного и Центрального Кавказа царской администрацией и заселение этих территорий русскоязычным населением; запрещение и уничтожение рабства и работорговли военнопленными, составлявшие важный источник доходов для целого ряда горских обществ Закубанской Черкесии; обезземеливание и разорение горской знати в ходе конфискации у них земель российскими военными и лояльными российской власти имамами; русская колонизация Центрального и Северо-Западного Кавказа (Северный Кавказ в составе Российской империи…).

Тот факт, что царская администрация и, в первую очередь, военные «способствовали» западнокавказскому мухаджирству подтверждается тем, что еще в 1858 г. Александр II одобрил план депортации «враждебных» горских племен на кубанские равнины и колонизации обоих склонов Кавказской гряды русскими казачьими поселениями (Холквист П.).

Огромное влияние на кавказское мухаджирство оказал и внешний фактор - Османская империя. На Северном Кавказе, вовсю сновали турецкие эмиссары, зазывая и приглашая горцев к себе. Турки-османы были очень заинтересованы в переселении горцев–мусульман к себе для последующего их расселения в Анатолии и на Балканах среди христианского населения империи с целью демографического и геополитического укрепления своих окраин. К тому же храбрых горцев в Порте старались использовать в карательных целях, против враждебного туркам христианского населения империи: славян, армян, курдов и т.д.

Именно горцы-переселенцы чаще всего в Османской империи составляли иррегулярные воинские части (башибузуки), наводившие ужас на христиан Турции. При этом некоторые из числа так называемых новых подданных Порты проделали головокружительную военную карьеру в новом Отечестве, сражаясь уже с русскими под турецкими знаменами. Самый известный пример Муса Кундуков, ставший турецким пашой, а его сын стал даже министром иностранных дел в республиканской Турции (Северный Кавказ в составе Российской империи…)

.

Какова же была цена подобной успешной натурализации пусть в мусульманской, но совершенно чужой для кавказских горцев стране? Цена была не малой для них: вплоть до отказа от своего родного языка и культуры. Как справедливо замечает российский исследователь В. Дегоев: «Слишком хорошо известно, чем в Турции заканчивались попытки не турок настаивать на своей этнической и религиозной принадлежности и тем более, искать какие-то формы самоорганизации. В турецком «плавильном котле» не было иного пути выживания, кроме как «слиться сердцем и душой с османлы».

А вот другим мухаджирам пришлось поплатиться свободой (продажа в рабство) и даже жизнью в новом Отечестве. Из-за отсутствия материальных средств, слабо поставленной медицинской службы в Османской империи эпидемии и болезни тысячами косили людей, пытавших счастье на чужбине. Только в одном Стамбуле в марте 1878 г. ежедневно умирало до 900 человек переселенцев с российского Кавказа (По Чечуева А.К.). Но, несмотря на такие жертвы, переселение продолжалось вплоть до начала XX в.

Какова же общая численность переселившихся с Кавказа горцев? В настоящее время цифры у разных авторов и в разных источниках сильно разнятся. В основном фигурируют цифры от 300–400 тысяч человек до 1,5 миллионов человек. Точного числа мы никогда не узнаем, поскольку переселенцы, отправлявшиеся из различных мест Кавказа, никем не подсчитывались. Поэтому цифры всегда будут приблизительными. Но вероятнее всего, общее число мухаджиров с середины XIX в. по конец этого века превышало 700 тысяч человек.

Добытый чрезвычайно большой кровью и огромным напряжением материальных и людских ресурсов, во многом традиционный и архаичный Северный Кавказ очень медленно начал интегрироваться в российское имперское пространство. Экономически оставаясь целиком убыточным для казны, Северный Кавказ оставался дорогим геополитическим приобретением России. Даже спустя полвека имперские военные, а не гражданские чиновники определяли его умиротворение и вовлечение в мирное русло. Это во многом определяло специфику Северного Кавказа, как крайне беспокойного региона Российской империи.

Русские колонизовывали Кавказ с минимальными потерями и с темпами, превышающими американские. Если бы европейские и гражданские войны не прекратили процесс, грузины, армяне и прочие азербайджанцы были бы сейчас на положении поволжских народов - т.е. полурусских метисов, составляющих менее 50% местного населения.

Дело в том, что русский способ колонизации, позднейшая культурная колонизация наслоилась на первичный колонизационный порыв.

Русские приезжали СЕМЬЯМИ. Т.е. молодые отец, мать и двое-трое детей. Иногда работоспособные дед и бабка. С собой брали инвентарь и зерно, плюс получали от государства подъёмные. Селились обособленными деревнями, образуя типичный русский "мир". Потом приезжала РУССКАЯ ДЕРЕВНЯ (несколько десятков семей из одной местности) и мгновенно всё распахивала и тут же, без раскачки начинала размножаться по схеме - от каждой семьи каждый год ребёнок. Новые колонисты вступали в уже созданный мир - деревни разбухали в большие сёла за три-пять лет. Если бы не 1917 г., сейчас бы русских было бы 500-600 миллионов. Обычно говорят про 300-400, но при этом не учитывают колонизационный ресурс...

Русский народ на протяжении многих веков развивал и обогащал Северный Кавказ, но уберечь этот регион для себя русские не смогли

Русские - крупнейший по численности народ в Северо-Кавказском регионе России. Впрочем, сегодня уместнее говорить «некогда крупнейший». У данного безрадостного факта есть своя долгая история.

В XVIII веке Российская империя переходит от политики постепенного развития союзно-вассальных отношений с народами Северного Кавказа к их присоединению и установлению русской администрации. В связи с этим усиливается русская военно-казачья и крестьянская колонизация Северного Кавказа. Опираясь на цепь казачьих укрепленных станиц по Тереку, которые определяли границы с северокавказскими народами, строятся города Кизляр (1735), Моздок (1762), а в 70-е годы XVIII века - Азово-Моздокская линия, в состав которой входили крепости: Ставропольская, Георгиевская, Александровская и др.

С начала миграции русских на Северный Кавказ между ними и другими переселенцами, горскими и кочевыми народами устанавливается тесное взаимодействие, взаимный обмен хозяйственным опытом, бытовой культурой.
Городские поселения были полиэтническими, но при постоянном возрастании численности русского населения. Укрепленные линии были плацдармом для расширения территории империи, постоянно переносились вглубь Кавказа и обеспечивали охрану русских поселений, дружественных России горских обществ. Во второй половине XVIII века интенсивно осваивается степное Предкавказье. Вслед или одновременно с продвижением казачьих станиц правительство организует (регулируемое указами Сената) заселение земель оттесняемых горских и кочевых народов государственными крестьянами и отставными солдатами, создание казенных селений.

В конце XVIII века 623 тыс. десятин лучших кавказских земель было роздано помещикам, прежде всего крупной знати (Вяземским, Воронцовым, Чернышевым и др.). Создание в 1785 году Кавказского наместничества еще более стимулировало этот процесс. В 1787 году из переселенных запорожцев создается Черноморское казачье войско, которое переводят на Кубань (1792-1793), где был основан Екатеринодар. Кубанское казачество формировалось также из донских казаков и крестьян-переселенцев. Переселенцы получали льготы от налогов и повинностей.

Продолжался приток беглых крепостных на Кавказа. Попытки бороться с этим явлением давали ограниченный результат, поэтому администрация, заинтересованная в росте численности славянского и христианского населения, периодически давала разрешение на зачисление бывших помещичьих и государственных крестьян в казаки. По указу 1797 года бывшим владельцам выдавали рекрутские квитанции на крестьян, бежавших на Кавказ и зачисленных в разряд казенных. Иногда беглые крестьяне основывали в Предкавказье селения, о которых становилось известно лишь через несколько лет.

Несмотря на усилия властей, переселенческая политика реализовывалась хаотично, была недостаточно четко организована. Постоянная военная опасность, малярия, эпидемии и эпизоотии, неразбериха в земельных отношениях делали положение многих переселенцев очень тяжелым, но правительство редко давало разрешение на реэмиграцию или переселение в другие малозаселенные места империи.

В ходе Кавказской войны (1818-1864), ставшей трагедией как горских народов, так и русского, мирное хозяйственное и культурное взаимодействие не прерывалось. Были основаны укрепления и крепости Баталпашинское (Черкесск), Нальчик, Грозный, Новороссийск, Петровское (Махачкала), Майкоп, Ейск и др.

Кавказская война привела к массовому мухаджирству (переселению) горцев в Турцию, а также внутри Кавказа, что усилило активность правительства в проведении традиционной политики заселения «освободившихся» земель русских (включая казачество) и другими переселенцами. Принуждение к переселению казаков наталкивалось на сопротивление вплоть до восстаний. Поэтому во второй половине XIX века переселение организовывалось на добровольных началах с использованием различных форм поощрения и поддержки.

Русские переселенцы приносили на Северный Кавказ традиционную культуру своих губерний. С начала миграции русских на Северный Кавказ между ними и другими переселенцами, горскими и кочевыми народами устанавливается тесное взаимодействие, взаимный обмен хозяйственным опытом, бытовой культурой. В быт, материальную и духовную культуру русских проникали самые разнообразные элементы культуры народов Северного Кавказа.

Русским потребовалось освоить новые сроки посева и уборки, вывести новые породы скота, приспособленные к местным природно-климатическим условиям. В частности, русские освоили винокурение, выращивание марены, изучали металлообработку. В то же время русские и другие славянские переселенцы способствовали развитию на Северном Кавказе садоводства и огородничества, строительных навыков и др. Даже в условиях Кавказской войны продолжало развиваться хозяйственное и культурное взаимодействие русских с горскими народами. Широко были распространены добрососедские отношения, включая куначество и родственные связи. У многих народов Северного Кавказа существуют фамилии, которые ведут свои родословные от русских, а среди русских фамилии, родоначальниками которых были горцы.

До окончания военных действий на Кавказе многие русские поселения были защищены оградами, рвами и канавами, обнесены терновым забором. Во второй половине XIX века русские селения вытягиваются вдоль рек. Переселенцы из одной губернии обычно селились компактно в одном из концов села. К середине XIX века обособленность русских и других славянских улиц или «сотен» исчезла. В центре села находилась площадь с церковью; в селах имелись общественные постройки, в т. ч. библиотеки-читальни.

Планировка домов первоначально (XVIII - первая половина XIX века) повторяла типичные русские рубленные избы центральной России, но затем стала испытывать влияние домостроительства донского казачества, украинцев и других переселенцев с Юга России. К концу Кавказской войны леса были вырублены и основным типом крестьянского жилища становятся саманные дома (саманный кирпич изготавливался из глины, смешанной с соломой и навозом), в которых устанавливалась русская печь. В конце XIX века четко проявлялись социальные различия. Жилище зажиточных крестьян строилось на каменном фундаменте, было многокомнатным, крыша крылась железом.

Во второй половине XIX века складывается единый культурно-бытовой комплекс русских на Северном Кавказе, который в то же время характеризовался локальными различиями, связанными с особенностями взаимовлияния традиционной культуры переселенцев из различных губерний России с культурой других групп славянского населения и горских народов. Складываются ментальные особенности русских данного региона - более независимых, инициативных, чем в Центральной России. В быту усиливается влияние городской культуры, моды, что ведет к унификации народной одежды на основе вытеснения ее традиционных форм фабричными, но с включением элементов одежды, заимствованной у местных народов: бешметы, меховые штаны, кавказские пояса и т. д.

Городская культура развивалась в общерусском культурном контексте. Города Северного Кавказа. были тесно связаны с сельским хозяйством. Первоначально в их населении преобладали лица военных сословий, но после окончания Кавказской войны, строительства Владикавказской железной дороги и включения Северного Кавказа в социально-экономическую и культурную систему империи быстро растет доля купечества, мещан, рабочего класса.

Города были центрами меновой и ярмарочной торговли. Они превратились также в центры трансляции русской культуры на Северном Кавказе.

Русские администраторы, военные, ученые организовали комплексное изучение Кавказа. А. П. Нелюбин положил начало исследованию Кавказских Минеральных вод; Н. Я. Данилевский, С. М. Броневский - народов Северного Кавказа. С Кавказом связаны имена почти всех выдающихся деятелей русской культуры XIX века: А.С. Пушкин, А. С. Грибоедов, М. И. Глинка, М. Ю. Лермонтов, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов и др. Новый импульс развитию народов Северного Кавказа. дало развитие в регионе светского образования, подготовка русских преподавателями национальной горской интеллигенции.

Приток населения и быстрое хозяйственное освоение края в XIX веке были связаны и с отменой в 1861 году крепостного права. Строительство Ростово-Владикавказской железной дороги и шоссейных путей стимулировало экономическое развитие Северного Кавказа, расширило возможности использования Кавказских Минеральных вод и других курортных зон, что также стало причиной бурной колонизации края, в которой преобладали русские переселенцы. Это вело к росту численности населения как сельских местностей, так и городов.

В каждом субъекте Российской Федерации есть русские и славянские объединения, но они недостаточно консолидированы и не обеспечивают защиты политических, экономических и культурных интересов русских.
Новый этап в увеличении роста численности русского населения Северного Кавказа связан со столыпинской аграрной реформой. Северный Кавказ был одним из районов переселенческой политики. Здесь было создано 86 новых поселков (из них 70 в Черноморской губернии). На Кавказе не было свободных плодородных земель, поэтому отток поселенцев, оказавшихся в сложных условиях, оставался достаточно высоким - 18-19%.

В конце XIX века русские (включая украинцев и белорусов) составляли 94% населения в Ставропольской, 70% - в Черноморской губерниях и 94% - в Кубанской, 43% - в Терской и 5% - в Дагестанской областях.

В годы Гражданской войны многие русские поселения и казачьи станицы были подвергнуты разорению. Земельный вопрос разрешался советской властью в начале 20-х годов за счет депортации русского, главным образом, казачьего населения и передачи их земель горским народам. К середине 20-х годов в Северо-Кавказском крае проживало 3841 тыс. чел.

«Русский вопрос» на Северном Кавказе комиссия Президиума ВЦИК по урегулированию положения русского меньшинства в автономных республиках и областях решала путем строительства административно-территориальных округов для русского населения. В ходе районирования была ликвидирована Донская область, а Кубано-Черноморская область, Ставропольская и Терская губернии с преобладавшим русско-казачьим населением были превращены в округа. В составе Северо-Кавказского края было 13 русских округов; два города (Владикавказ и Грозный) непосредственно подчинялись ВЦИК РСФСР.

В результате многочисленных административных преобразований 20-х - начала 30-х годов эти города с преимущественно русским населением были включены: Грозный в состав Чеченской автономной области (1929); Владикавказ - Северо-Осетинской АО (1933); русские (включая казачьи) районы Терской области были разделены между горскими автономными областями. Это мотивировалось необходимостью подъема экономического развития национальных областей, несмотря на обеспокоенность и возражение русского населения. К депортации и переселению части русского населения на Северный Кавказ привела коллективизация сельского хозяйства.

В 1934 году из состава Северного Кавказа края был выделен Азово-Черноморский край (в составе районов бывших Донской, Кубано-Черноморских областей и Адыгейской АО). В марте 1937 года Постановлением ВЦИК РСФСР Дагестанская, Чечено-Ингушская, Северо-Осетинская и Кабардино-Балкарская АСССР были выделены из состава Северо-Кавказского края. Оставшаяся часть с преобладанием русского населения была переименована в Орджоникидзевский край с центром в Ставрополе (включая Карачаевскую и Черкесскую АО). В сентябре 1937 года ЦИК СССР утвердил Постановление ВЦИК РСФСР о разделении Азово-Черноморского края на Ростовскую область и Краснодарский край (включая Адыгейскую АО).

Индустриализация, а затем восстановление экономики Северного Кавказа после Великой отечественной войны, задача выравнивания социально-экономического и культурного уровня народов СССР стимулировали постоянный приток русских.

В советский период русская инженерно-техническая интеллигенция и рабочие создали на Северном Кавказе мощный индустриальный потенциал, способствовали освоению природных ресурсов, преподаватели помогли ликвидировать неграмотность и создать развитую систему среднего и высшего образования, ученые организовали научно-исследовательские учреждения, музеи, заповедники и др. Русские участвовали в реализации программ по культурному строительству, развитию литературы, национальных театров, киноискусства, создания системы здравоохранения и т. п.

Приток русских на Северный Кавказ продолжался вплоть до 60-х годов. В дальнейшем в результате снижения рождаемости и миграционного оттока происходит снижение доли русских во всех республиках, краях и областях Северного Кавказа и уменьшение абсолютной численности в Дагестане, Чечне, Ингушетии и Северной Осетии.

Распад Советского Союза, суверенизация республик Северного Кавказа, сокращение занятости в основных секторах экономики и региональные конфликты интенсифицировали миграционные процессы на Северном Кавказе русских и других народов. Начался миграционный отток русских и русскоязычного населения из всех республик Северного Кавказа, который фактически продолжается до сих пор.

Русское население, ориентированное исторически на поддержку государства, не имеет в северо-кавказском регионе сильного национального или национально-культурного движения. В каждом субъекте Российской Федерации есть русские и славянские объединения, но они недостаточно консолидированы и связаны друг с другом, не обеспечивают защиты политических, экономических и культурных интересов русских. Отсутствует единство и в казачьих обществах и организациях, а их акции не всегда способствуют консолидации русских на Северном Кавказе.

Вклад русских в превращение Северного Кавказа в один из индустриально-аграрных и культурно развитых регионов России неоспорим, но именно на русских особенно остро отразился системный кризис, разразившийся в России в конце XX века, в некоторых сферах жизни продолжающийся по сей день.

Ослабление доминантной роли русской культуры на Северном Кавказе, сегментация цивилизационно-культурного пространства региона усиливает кризис идентичности и дискомфортность положения русских, что служит одним из мотивов оттока русского и русскоязычного населения из национальных республик.

Валентина Патракова, Виктор Черноус

Крестьянская колонизация Северного Кавказа была важным шагом для экономического освоения края и ослабления напряженности в центральных губерниях, где особенно был острый вопрос с малоземелье. В начале XIX на Северном Кавказе казачье население хотя и превышало по своей численности государственных крестьян, но, поскольку оно постоянно находилось на военной службе, оно уступало им в хозяйственном развитии.

Основными районами расселения государственных крестьян были Ставропольский, Александровский, Георгиевский, частично Моздокский и в самой незначительной степени Кизлярский уезды Кавказской губернии.

Заселение Предкавказских земель государственными крестьянами и беглыми, как и раздача участков помещикам и казакам, начались значительно раньше официального открытия Кавказского наместничества. Уже к 1784 г. в будущей Кавказской губернии насчитывалось 14 казенных селений.

Так по указу Сената от 22 декабря 1782 г. о раздаче земель на Кавказской линии государственным крестьянам. В указе предлагалось земли «раздашь желающим под поселения без различия рода и звания. Указом 18 декабря 1784 г. это положение узаконивалось окончательно. Наряду с переселением на земли Кавказа государственных крестьян туда стихийно направлялся поток беглых крепостных» с чем правительство всячески пыталось бороться.

На дальнейших ход заселения повлияло открытие в 1785 году Кавказского наместничества, что во многом послужило новым этапов к переселении крестьян.

“Регулированием переселения крестьян занималось тогда Министерство финансов, а затем Министерство государственных имуществ, они осуществляли его через губернаторов, казенные палаты и другие административные структуры. Непосредственно переселением занималось министерство внутренних дел и его органы в центре и. на местах. При этом они строго следили за тем, чтобы не происходило никаких волнений”.

Н а новых местах переселения предполагалось построить почтовые станции на расстоянии друг от друга в 15-20 верстах. “Для желающих переселиться на новые места было выделено по 20 рублей на двор, а на все цели переселения данного этапа выделялось 50 тысяч рублей”.

В даны этап переселения основная масса состояла из категории однодворцев.

Правительство пыталось с самого начала придать организованность характер переселению крестьян. “Сенатским указом or 19 августа 1786 г. подписывалось перед отправкой крестьян в Кавказское наместничество нужно было иметь подтверждение о подготовке к приему людей, дабы сами переселенцы по прибытии в губернию от недостатка проживания и нужного покрова не претерпели изнурения”.

“Специальным сенатским указок от 1786 г. был выработан порядок переселения жителей разных мест в Кавказское наместничество. Кавказский наместник П.С. Потемкин в то же время отмечал, что переселенцы настолько бедны, что без материальной помощи на месте, большая часть бы вымерла”.

По распоряжению Сената, губернатору было приказано, вместо выдачи 20 рублей, указанных ранее, установить выдачу помощи в снабжении продовольствием и помощью в постройке дома.

Переселенке государственных крестьян, несмотря на определенную организацию, с самого начала приняло крайне запутанный характер. Отправка крестьян из внутренних губерний проводилась нередко без всякого надлежащего образа. В результате крайней неразберихи уже в начале массового заселения стала выясняться нехватка в отдельных местах подготовленных участков.

“Крестьяне приходившие селиться на Кавказской линии из внутренних Русских губерний помещаемы были на тех землях, кои уже предназначены поселенным казакам. Несмотря на то, предложение правительства, чтобы заселялись сперва по надлежащему большие дороги, в последствии скоро оказались многие уже поселенными в отдельности от дороги, рассеянно на несколько верст одни в внутри губернии, а другие в близи р. Кубани., от чего жители в тех местах всегда опасались пленения”.

“Так прибывшие в 1801 году Воронежские крестьяне в составе 2000 тысяч. Прибывшие раньше срока были не устроены долгое время”

Положение новых переселенцев было очень тяжелым. Мизерные ссуды правительства и временное освобождение от налогов не могли компенсировать трудности освоения новых мест. Крестьянам не сразу выделяли места для постоянного жительства, не сразу нарезали земли для ведений хозяйства. Межевые комиссии из-за малочисленности и медлительности не мог ли справляться с большим объемом работы.

Кавказский регион сравнительно быстро (с некоторыми колебаниями в числе ежегодно прибывающих переселенцев) заселялся выходцами из центральной России и Украины. При этом с 1792 г. очень четко выявляются различия в направлениях миграционного движения в Кавказскую губернию, Терскую об­ласть и Землю Войска Черноморского. Если Кавказская губерния и Терская область заселялись в первую очередь мигрантами-русскими из Центрально-Земледельческого региона России, хотя удельный вес новоселов-украинцев в начале XIX в. здесь возрастает, то Черномория вплоть до 1869 г. (когда была разрешена ее гражданская колонизация) осваивалась только украинскими переселенцами - сначала из Новороссии, а затем из малороссийских губер­ний (Полтавской и Черниговской).

Рассмотреть какими темпами осваивался и заселялся Северный Кавказ в самом конце XVIII в, нам поможет работа В.Кабузана Население Северного Кавказа в XIX – XX веках. Работа написана на основании архивных источников и статистических данных.

Характерно также, что и в начале XIX в. в Кавказскую губернию прибыва­ет немного помещичьих крестьян, хотя в целом их удельный вес в этот период, по сравнению с 80-ми гг. XVIII в. значительно возрастает. Изменения числен­ности и удельного веса закрепощенного люда губернии демонстрирует таблица 21 , составленная на основе данных таблицы 1 .

В 80-е гг. XVIII в. помещики почти не переводили своих крестьян в Кавказскую губернию. Высокий удельный вес помещичьих крестьян среди незначительного по численности податного населения был обу­словлен тем обстоятельством, что в 60 -70-е гг. XVIII в. в Кизлярский уезд переселялись преимущественно помещичьи крестьяне. Некоторое оживление в движении помещичьих крестьян наступает только в 90-е годы. В 1793 г. они составили уже 3,5% всего податного населения. По данным V ревизии в 1795 г. помещичьи крестьяне достигли уже 8,5% податного населения. Пересе­ления 1794 - 1795 гг. были незначительны, и увеличение удельного веса этой категории населения было в значительной мере обусловлено отсутствием той огромной смертности, которая тогда же наблюдалась среди казенного крестьянства. К 1800 г. удельный вес помещичьих крестьян, благодаря переводу в область более 1000 душ м.п., достиг 11,3%, а в 1801 г. - даже 11,4%.

В связи с тем, что не все дворяне, получившие земли, имели возможность заселить их крепостными крестьянами, были попытки превратить в крепостных государственных крестьян, что вызывало особенно сильные волнения, например, в селе Маслов Кут, жители которого отказались признать себя крепостными и не сдавались, несмотря на расправу.

Однако к 1802 г. отмечается сокращение абсолютной численности и удельного веса помещичьих крестьян, которые составляют уже 7,8%. Остановимся подробнее на причинах этого явления. В конце XVIII в. прибывающие в Кавказскую губернию помещичьи крестьяне состояли в значительной мере из самовольных беглых душ. Они получили право на основании указа 12 декабря 1796 г. ос­таться на новых местах жительства и сменить свою сословную принадлеж­ность. Во исполнение этого указа 713 душ м.п. помещичьих крестьян к 1 ян­варя 1802 г. было переведено в разряд государственных крестьян.

В работе История народов Северного Кавказа (конец XVIIIв.-1917г.). М.наука. 1988, приводится мнение, что по указу Павла I от 12 декабря 1796 г. правительство стремилось путем раздачи земель дворянам укрепить-феодально крепостническую систему, создать себе прочную социальную базу. Заселение помещиками полученных участков должно было производится в течение 6 лет после их получения. Переселение крестьян из внутренних губерний или покупка их на вывоз были под силу только крупным помещикам, но и те, как правило, переводили их в небольшом количестве, поэтому помещиками широко использовался метод захвата крестьян, проживающих в крае, и закрепощение их.

Таблица 22 показывает по отдельным уездам изменения в численности и размещении поме­щичьих крестьян губернии в связи с переходом части их в разряд государствен­ных крестьян. Мы видим, что в конце XVIII - начале XIX в. отмечается большое изменение в размещении и численности закрепощенного люда на тер­ритории губернии. Если в 80-е годы XVIII в. помещичьи крестьяне расселя­лись исключительно в Кизлярском и Моздокском уездах, то в 1796 г. немало их водворилось в Георгиевском уезде, а в 1800 г., благодаря переселению большой партии помещичьих крестьян в этот уезд, он выдвигается на первое место.

Перевод помещичьих крестьян в состав государственных коснулся главным образом жителей Александровского, Георгиевского и Моздокского уездов, при­чем в Александровском помещичье крестьянство почти исчезло. В Ставрополь­ском и Александровском уездах в течение первого десятилетия XIX в. числен­ность помещичьих крестьян росла слабо, а в Моздокском - сокращалась и после 1802 г. (1802 г. - 577, 1808 - 163, 1814 г. - 154 души м.п.). В I 1814 г. подавляющая часть помещичьих крестьян проживала в Георгиевском и Кизлярском уездах. И до конца 50-х гг. XIX в. доля помещичьих крестьян не превысила 10% всего податного населения губернии. Все это подтверждает вто­ростепенное значение помещичьей колонизации в деле заселения и освоения Северного Кавказа.

Еще малочисленнее было крепостное население в Черномории, где оно составляло 0.5 % и не могло играть сколько-нибудь заметную роль в развитии края на данном этапе.

В конце 80-е годов XVIII в. Кавказская губерния начинает активно заселяться выходцами в основном из губерний Центрально-Земледельческого региона и Среднего Поволжья, причем переселялись главным образом однодворцы. По­мещичья колонизация была невелика и ограничивалась в основном Кизлярским и Георгиевским уездами. Украинские губернии (Левобережная Украина, Новороссия) принимали слабое участие в освоении земель губернии. Наиболее активно переселенцы осваивали в 80 г-90-е годы Георгиевский и Александровский уезды и несколько менее - Ставропольский и Моздокский. В Кизлярский же крестьяне почти не шли, и он заселялся жителями соседнего Закавказья (армянами, грузинами, ногайцами и т.д.). Ка­зацкая колонизация в 80 -90-е годы XVIII в. играла вспомогательную роль.

Ход заселения Кавказской губернии податными категориями крестьянского населения характеризует таблица 16. “По ее данным, с 1796 по 1810 г. в Кав­казскую губернию прибыло 20247 душ м.п. По сравнению с 1782 - 1795 гг. несколько уменьшаются темпы гражданской колонизации губернии, так как тогда в регион прибыло 25335 душ м.п”.

“Земля Войска Черноморского начинает заселяться переселенцами с Украи­ны (Новороссии и Малороссии) лишь с 1792 г., и к 1795 г. там проживало немногим более 10 тыс. душ м.п., а к 1801 г. - около 23 тыс. душ м.п”.

В начале XIX в. заселение и освоение Северного Кавказа продолжалось. В Кавказскую губернию основная масса мигрантов прибыла в 1798 -1803 гг., ас 1804 г. темпы переселенческого движения резко снижаются. Характерно, что в начале XIX в. мигранты в основном шли из Курской губернии в Ставрополь­ский уезд и состояли преимущественно из однодворцев. В Кизлярский уезд, как и ранее, прибывали армяне из Закавказья.

“В начале XIX в. несколько возрастает приток в губернию украинских пере­селенцев и их доля в населении повышается с 5,5 до 7,9%. Несколько повыша­ется в начале XIX в. и удельный вес помещичьих крестьян (с 0,9% всего подат­ного населения в 1786 г. до 3,5% в 1793 г., 9,1% - в 1808 г. и 9,8% в 1814 г.). Тем не менее и в начале XIX в., и в более позднее время губерния заселялась преимущественно государственными крестьянами - выходцами из центральных губерний России”.

Из данного материала можно сделать вывод, что в 80-90 годах были заложены первые организационные основы к будущему заселению Кавказского региона. На данном этапе мы видим, что заселялось только Предкавказье, если говорить точнее то это Кавказская губерния, туда был направлен основной поток переселенцев. Также заселялось Черноморие, но масштабы там были не велики.