Гамзат цадаса моя жизнь. Современен каждому новому поколению
Прямое слово стоит многих фраз
И действеннее многих заклинаний.
Короткий уважительный отказ
Честней невыполнимых обещаний.
Не ведают о том, как ночь длинна,
Глаза, которым сладок сон.
И звёзды на небе во время сна
Лишь тот считает, кто влюблён.
Благоразумье продлевает годы
И возвышает в жизни нас весьма,
А всякое затмение ума
Преумножает слёзы и невзгоды.
У нас характер, словно у пророков,
Не видим часто собственных пороков;
Когда бы замечать их научились,
В наш адрес меньше было бы упрёков.
Воистину тот славен и велик,
Кто победил во гневе свой язык.
И тот, кто самого себя сильнее,
Воистину сильнейший из владык.
Быть берегись натурой хрупкой,
Её сломать один пустяк,
Быть стерегись и мягкой губкой,
Её способен выжать всяк.
Ты сделать важный шаг решил, не так ли?
Но прежде глянь, куда ступить ногой.
И раньше, чем воздвигнуть стены сакли,
Ты приглядись к соседям, дорогой.
Не плачь, когда тебе не грустно.
Не смейся, если не смешно.
Не льсти ни письменно, ни устно:
Всем не потрафишь всё равно.
Хоть похвалы достоин ты вполне,
Остерегайся самовосхваленья,
Все эти "Я", "Моими", "Обо мне" -
Опасные в речах местоименья.
Доброе имя дороже всего,
Друга верней не дано никому.
Годы бессильны состарить его,
Память о нас завещаем ему.
Такого друга заведи,
Чтоб в левой стороне груди
Хранил бы верность этот человек,
Став правою рукой твоей навек.
Наступит сплетня нам на пятки,
И с кем-то дружбу рвём мы вдруг,
Забыв, что и хороший друг
Порой имеет недостатки.
Пред пламенем родного очага
Ещё мой дед говаривал, бывало:
- С лихвой хватает одного врага,
А ста друзей, как ни крутись, всё мало.
Размолвки до вражды не доводи,
Обидчивость - дурная привереда.
При встрече словом "Здравствуй" устыди
Непоздоровавшегося соседа.
Не наноси товарищу вреда,
Не ставь ему подножку никогда,
Кто друга предаёт тщеславья ради,
Тот сокращает сам свои года.
"Не спорь с невеждой" - этому совету
Ты следуй, друг, в любые времена.
В никчемный спор кидаться смысла нету:
В нём истина не будет рождена.
Достаточно и малого словца,
Чтоб страсти грозным вспыхнули пожаром,
И одного хватает подлеца,
Чтоб жизнь для многих сделалась кошмаром.
Ты слов пустых не говори,
Они одно и то же,
Что и бараньи пузыри, -
Цена их не дороже.
В драку кинуться не мудрено,
Но ещё до начала атаки
Не мешает продумать одно:
Вылезать как ты будешь из драки?
Словом стреляй осмотрительней в споре,
Не забывай, дорогой человек:
Рана от пули - затянется вскоре,
Рана от слова - пылает весь век.
Если бы мог, то на каменных скатах
Высек бы я кубачинским ножом:
В тайне от улиц держи языкатых
Всё, что увидишь ты в доме чужом.
Не радуйся, когда превознесут
Всё то в тебе, чем ты не обладаешь,
И не сердись, когда ругать начнут
Всё то в тебе, что сам не замечаешь.
Душевное слово всегда удивительно;
В том его сила и главная суть,
Что душу другого оно доверительно
Может почтительно вмиг распахнуть.
На рынках закон существует издревле:
Чем больше товара - тем стоит дешевле.
Товар и талант меж собою не схожи,
Таланта чем больше, тем стоит дороже.
Оказывая помощь - не хвались
И не стремись о ней напомнить другу,
Но забывать при этом стерегись
Оказанную им тебе услугу.
Бездельником не будь и знай одно:
Что в жизни тот лишь, кто трудиться будет,
И виноград добудет и руно,
И хлеб и розы для себя добудет.
Деньги, по мненью аульского люда,
Трудится честно который всегда,
Если пришли неизвестно откуда,
Вскоре уйдут неизвестно куда.
Душевной сути и уму
Характер наших слов подобен,
И первый враг язык тому,
Кто нищ умом и сердцем злобен.
Не собирай богатства про запас,
Богатство - это нынешний наш час,
Всё то, чем обладаешь ты сегодня -
Накопленных богатств ценней в сто раз.
стихотворение «Собака Алибека» (1891)
Биография
Творчество
Начало творческого пути относится к 1891 году , его первое стихотворение - «Собака Алибека». Его дореволюционная поэзия носила социально-обличительный характер. Его стихи, шутки были направлены против различных норм адата , мулл, богачей, торгашей. После Октябрьской революции Гамзат Цадаса выступил как певец новой жизни трудящихся горцев («Октябрь», «Слово старухи в день 8 марта», «Старое и новое», «Сталину», «К мести», «Горные вершины», «Метла адатов» и др.). Первый сборник стихов «Метла адатов» вышел в 1934 году . В том же году «как старейший поэт, любимый широкими массами трудящихся горцев» он стал первым народным поэтом Дагестана.
Гамзат Цадаса - первый автор аварских басен, стихов и сказок для детей. Его песни эпохи Великой Отечественной войны , а также сборник патриотических стихов «За Родину» обрели популярность в Дагестане. Гамзат Цадаса - автор драм и комедий «Сапожник», «Встреча в бою», «Женитьба Кадалава». Значительное место в творчестве поэта занимают стихотворные сказки («Слон и муравей», «Сказка о зайце и льве» и др.) и басни («Мечтатель пастух», «Язык мой - враг мой» и др.). В последние годы жизни он написал пьесы «Сундук бедствий», «Встреча в бою», «Хазина» и др., исторические поэмы «Поздравление товарищу Сталину в день его семидесятилетия», «Моя жизнь», «Сказание о чабане». Творчество поэта связано с аварским фольклором. Цадаса переводил на аварский язык произведения А. С. Пушкина .
В 1967 году
Награды и премии
- Сталинская премия второй степени (1951) - за сборник стихов «Избранное» («Сказание о чабане») (1950)
- орден Ленина (22.02.1944) - в ознаменование 50-летия творческой деятельности
- орден Трудового Красного Знамени (31.01.1939)
- медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
- народный поэт Дагестанской АССР (1934)
- Почётные грамоты Президиума ВС ДАССР
Память
- В 1967 году в ауле Цада открыт музей Гамзата Цадасы.
- Аварский музыкально-драматический театр имени Гамзата Цадасы
Источник
- Краткая литературная энциклопедия. - М ., 1975.
Напишите отзыв о статье "Цадаса, Гамзат"
Ссылки
- на
Переводы на русский язык
- Гамзат Цадаса. Избранное. Перевод с аварского Н. Гребнева , Д. Голубкова, А. Глобы, Я. Козловского , Семёна Липкина , Ю. М. Нейман , Т. Стрешневой, Л. Пеньковского, В. Казина, Н. С. Тихонова . - М ., Художественная литература, 1977. - 404 с.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Цадаса, Гамзат
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
Мамедова Азиза Мирсадыковна
учитель русского языка и литературы, гимназия 2, Дагестан
Мамедова А.М. Гамзат Цадаса. Открытый урок // Совушка. 2018. N1(11)..01.2020).
Заказ № 63539
Цели: побудить интерес учащихся к изучению творчества поэта, помочь учащимся глубже осмыслить нравственную проблематику произведений Гамзата Цадасы и привить интерес к чтению национальной литературы.
Мой отец, Вижу я тебя издалека.
Добрый взгляд и мягкая рука.
Вижу, как на крыше утром ранним
Ты сидишь, к себе прижав меня;
Под твоею шубою бараньей
Я пригрелся, словно у огня.
Вижу я: сидишь ты хмурый в доме,
Вспомнив вновь историю одну,
Как в ауле горец незнакомый
Больно оскорбил свою жену.
Вижу, как седой и смуглокожий,
Сгорблен чуть, но всё ещё красив,
Ты, за пояс руки заложив,
Балагуришь вместе с молодёжью.
Вижу я тебя на склоне лет,
Вижу с молодым, горящим взором,
Вижу я тебя смотрящим вслед
Солнцу, уходящему за горы.
Вижу удручённым, огорчённым,
Вижу радостным и увлечённым,
Вижу на каспийском берегу
И в родных горах, где даль туманна.
Вижу всюду, вижу непрестанно...
Но тебя в могиле, бездыханным,
Я себе представить не могу
Что, Расул? Ты, вижу, шибко загрустил.
Да, Мудрец, вы правы, тяжело мне без отца любимого, родного.
Ну, чего же ты? Ты ж не без него.
Не хватает мне его тепла.
И тепло он не забрал с собою.
Не хватает мне его советов.
Да советов валом он оставил. Не грусти, мы с гордостью помянем имя твоего отца, Расул.
(учитель со свечкой в руке) Пусть услышит каждый и, навек запомнив, передаст богатство аксакала детям, внукам, правнукам своим. Ведь оно тепло несёт с собою, учит мудрости, любви и пониманью. И свеча, зажженная Цадой, навсегда пусть светит Дагестану.
Дорогой, Расул, понимаю грусть твою, родной наш.
Но о твоём отце великом говорят и тут, и там.
Он присутствует в родных горах, где даль туманна, и на Каспие Седом.
Знай, Расул, твой отец всегда перед тобою.
И что бы ни было с тобою каждый раз,
Ты, как и прежде, сын великого Гамзата.
К тебе и к нам в безлюдный и безмолвный час
Придет стихами тешить до рассвета.
Ты прав, Мудрец! Он здесь отец мой!
Он учит нас смотреть на жизнь ясными глазами.
Клянусь, отец мой, сыном быть твоим,
Что значит быть хорошим человеком.
Клянусь я быть с народом в час любой,
Чтоб нас одна судьба соединила…
И да не высохнут, отец, чернила,
В чернилицу налитые тобою
(учитель) Как вы уже поняли, этот литературный вечер мы посвящаем юбилею великого народного поэта Дагестана, Гамзату Цадасе. В этом году страна отмечает его 140летие.
Великий поэт Дагестана Цадаса родился 21 августа 1877года в с. Цада Хунзахского района в семье крестьянина - бедняка. Его фамилия «Цадаса» является псевдонимом и происходит от названия аула «Цада». Родители будущего поэта из рода неимущих узденЕй. Однако сам Гамзат на этот счёт совершенно другого мнения: какой же он бедняк, если в наследство от отца достался ему кинжал, у которого была разбита лишь рукоять, и ружьё, у которого не хватало только приклада?
О Гамзате Цадасе можно узнать, прочитав его произведения. «Моя жизнь - в моих книгах», - говорил Гамзат Цадаса.
1. Видеоролик. «Я рожден от Магомы».
Многие вспоминают, что Гамзат был весьма прилежным мальчиком, уважавшим и почитавшим своих родителей; прямо-таки опасались, как бы его не сглазили…
Как вы уже поняли, когда Гамзату было лет семь-восемь, он лишился отца и попал в руки своего двоюродного дяди. Тот, как только мальчику исполнилось десять лет, отдал его дибиру, мусульманскому священнику. Немало лет провёл Гамзат в этом ауле. Дибиров сменилось много, одни приходили, другие уходили, а Гамзат так и оставался в учениках.
Двадцать лет скитался Гамзат из аула в аул, "охотясь за наукой", и накопил обширные знания по богословию, логике, этике, мусульманскому праву, по некоторым дисциплинам естествознания. Поэт преуспел в области грамматики, лексики, стилистики арабского языка, освоил законы восточного стихосложения, получил доступ к богатейшим литературным, историческим и философским сочинениям мусульманского Востока.
Что же касается учения, то и здесь оказывали ему содействие: особенно не утруждали науками. Пусть, мол, лучше работает…Стихи сочинять Гамзат начал в четырнадцать лет в том же ауле. Первое стихотворение он посвятил собаке соседа - «Собака Алибека». Его стихи, шутки были направлены против различных норм адата, мулл, богачей, торгашей.
Ему не нравились устарелые в горах законы. Он считал их унизительными для народа. И всю свою жизнь боролся против этих адатов.
2. Сценка «Мать, дочь и барышник».
В течение трёх лет был мусульманским священником и судьёй в родном ауле Цада. Позднее отказался от этого звания. Некоторое время работал на железной дороге и на лесосплаве, далее занимался сельским хозяйством. В 1917—1919 годах Гамзат Цадаса был членом Хунзахского шариатского суда. В 1921—1922 годах работал редактором газеты «Красные горы», где печатал свои первые стихи.
Большое предпочтение в его поэзии отдаётся дружбе, товариществу, добрососедству, а ещё главнее для него - учение.
3. Стихотворение «С кем дружить».
4. Стихотворение «О дружбе с оглядкой».
Нравственные начала гамзатовской поэзии, и особенно ярко они проявились в творчестве военных лет. Как говорится, сухим держал Цадаса свой поэтический порох. А когда настал час, поэт приравнял перо к штыку. И сражался поэт не только стихом. Ездил по воинским частям, побывал на передовой, выступал на антифашистских митингах...
Цадаса отправил на фронт двух своих сыновей, и они пали смертью храбрых - один в Севастополе, другой - под Сталинградом. Поэт вел обширную переписку с фронтовиками. Он стал инициатором создания периодического печатного органа для общения фронта с тылом. "Дагестан - своим фронтовикам" - так называлась газета, ставшая в те незабываемые годы явлением неповторимым, уникальным.
5. Сценка «Жизнь и Родина».
Гамзат Цадаса — автор драм и комедий «Сапожник», «Встреча в бою», «Женитьба Кадалава». Значительное место в творчестве поэта занимают стихотворные сказки «Слон и муравей», «Сказка о зайце и льве», басни «Мечтатель пастух», «Язык мой — враг мой» и др. В
последние годы жизни он написал пьесы «Сундук бедствий», «Встреча в бою». Творчество поэта связано с аварским фольклором. Цадаса переводил на аварский язык произведения А. С. Пушкина.
Гамзат Цадаса - один из крупнейших деятелей национальной художественной культуры. Огромно его творческое наследие, бесценен вклад в сокровищницу родной литературы. Цадаса вошел в жизнь и сознание своего народа как носитель его богатого духовно-нравственного опыта и лучших эстетических традиций.
Семьдесят четыре года прожил Цадаса и шестьдесят из них отдал делу становления и развития родной аварской поэзии и всей дагестанской литературы, В общественное сознание поэт вошел как непревзойденный мастер сатиры и юмора, талантливый баснописец и драматург, создатель эпических поэм и лирических стихов, незаурядный переводчик и исследователь национальной словесности.
В поэзии Цадасы создавался своего рода совокупный сатирический образ новоявленного советского мещанина и приспособленца, подхалима и карьериста. Смех Цадасы всегда был очистительным и по сей день остается таким. Не случайно Цадаса называл себя лекарем. В самые переломные периоды жизни родного края национальный поэт сумел чутко прислушаться к биению пульса своего народа. Он становится не просто сторонним сочувствующим, а поэтическим глашатаем обновления в горах.
Незаурядной была личность Гамзата Цадасы, незаурядным был его талант. Они и принесли поэту всенародное признание. В 1934г. Цадасе, "как старейшему поэту», присваивается почетное звание народного поэта Дагестана. В 1939 г. он удостаивается ордена Трудового Красного знамени, в 1944 и 1947 гг. - орденов Ленина. В 1950 народному поэту присуждается Сталинская премия.
Он был народным поэтом в самом глубоком, широком и истинном смысле этого понятия. "Я поэт, рожденный народом, и оружие у меня, отточенное народом. И библиотекой у меня был народ, и аудиторией у меня был народ. У народа брал, народу отдавал", - говорил поэт в 1950 г., выступая перед избирателями.
С народом он встречался практически каждый день на годекане. Очень часто близкие, знакомые приходили к Гамзату Цадасе за советом и
поддержкой.
На годекан аксакалы старались брать и внуков, потому что, по словам Гамзата Цадасы, настоящего мужчину можно воспитать рядом, обучая, помогая, объясняя.
6. «На годекане»
В каждом дагестанском селе есть место, где ежедневно собираются мужчины, и называется это место «годекан». С одной стороны, кажется, что люди приходят туда от нечего делать. Но с другой стороны это не так. Годекан считается своеобразной школой, и каждый мужчина дагестанского села считал своим долгом его посетить. На годекане обсуждались и обсуждаются все сельские новости, проблемы и дела. Любой человек, впервые попавший в какое-нибудь знакомое или незнакомое село, обязательно шел туда.
На годекане иногда появлялись и мальчишки, которые со временем усваивали нормы поведения в обществе. Те, кто постарше, могли дать им любое поручение, и выполнять его должны были немедля и без обсуждения. Нередко у годекана устраивали игры для детей, учили их борьбе и бросанию камней. Приходя на годекан, молодое поколение училось уважать старших и слушаться традициям предков.
7. Викторина (учитель )
А сейчас вы прослушаете басни Гамзата Цадасы. И над этими баснями вам надо будет поработать в группах.
ü Обратите внимание на четверостишия. Прочитайте их внимательно. Какую из них можно соотнести к этой басне?
Себя не уважает тот,
Кто в понедельник, вторник, среду
Без приглашенья, словно кот,
К чужому явится обеду.
ü Я думаю, смысл этой басни вам уже понятен. Поэтому предлагаю вам прослушать другую басню. Самая внимательная и активная команда в маленькой викторине станет победителем.
ü (ЗАДАНИЯ ГРУППАМ)
«Мечтатель - пастух».
Славился в старом Хунзахе пастух:
Беден, как мышь, но мечтами богат.
Спал бобылём на соломе старик,
Глупой надежде, как юноша, рад.
В сакле пустой лишь болтался кувшин,
Низко подвешенный им к потолку,-
Маслом платили за труд, и кувшин
Маслохранилищем был пастуху.
Перед кувшином мечтатель вставал,
Есть он хотел, а еду знал одну:
В масло лишь палец обмакивал он,
С чёрствой лепёшкой глотая слюну.
В сакле задымленной тесно мечте -
Грёзил пастух возле горных вершин,
Шел по горам за богатством бедняк,
Прибыль считал и смотрел на кувшин:
«С маслом кувшин я отдам за овцу,
Трижды в годину она даст мне ягнят,
Каждая матка двоих принесёт,
Целое стадо ягнят наплодят…»
Палкой кувшин горемыка задел,
Глиняная зашуршала труха,
Масло, что каплю за каплей копил,
Лужей у ног разлилось пастуха.
Праздные мигом пропали мечты,
В сакле, как прежде, живёт он один.
Палку сломал он и выбросил вон,
Ту, что разбила мечту и кувшин.
- Найти эпитеты.
- Найти метафоры.
- Найти сравнения.
- Что такое мораль басни? Найдите на доске четверостишие, которое можно назвать моралью этой басни
- Вспомните пословицы, которые очень схожи с содержанием басни.
Ленивый сидя спит, лежа работает
Где работают — там густо, а в ленивом доме — пусто
Леность наводит на бедность.
- Соотнести стрелками названия басен
А пока наши ребята работают, мы с вами скучать не будем. Нам тоже есть, чем заняться.
Если вы были внимательны, то сможете ответить на мои вопросы.
- Какую дату мы сегодня отмечаем? (140-летие Гамзата Цадасы)
- Где родился Г.Цадаса? (в с. Цада Хунзахского района)
- Почему он воспитывался у дяди? (рано лишился родителей)
- Сколько лет было ему, когда он потерял родителей? (7-8)
- Почему дядя отдал его дибиру? (чтоб его обучили грамоте)
- В каком возрасте он начал сочинять стихи? (14)
- О чем были его стихи? (против норм адата, мулл, богачей, торгашей)
- Какой вклад он внес в Дагестан и даг. литературу в годы В.О.в?
Он отправил на войну двух сыновей.
Писал патриотические стихи
Ездил по воинским частям
Выступал на антифашистских митингах.
9. Назовите основные мотивы лирики Г.Цадасы
( Дружба, товарищество, любовь к учению, к труду, уважение к старшим, любовь к Родине, к родителям, добрососедство, гостеприимство).
10. Что он порицал в своих произведениях?
Подхалимство, ложь, сплетников, завистников, жадность.
11. Как вы уже поняли, помимо сказок, стихов, он писал сатирические басни. Каких баснописцев русской литературы вы знаете? (Иван Андреевич Крылов, Александр Петрович Сумароков, Иван Иванович Дмитриев)
11 июня 1951 г. после тяжелой и продолжительной болезни Гамзата Цадасы не стало. С той поры истекло более 66 лет. Но жива память о нем. Имя Цадасы носят Институт языка, литературы и искусства Российской Академии Наук, Аварский государственный музыкально-драматический театр, художественный комбинат, колхозы, школы, улицы. Бескрайние просторы мирового океана многие десятилетия бороздит теплоход, на борту которого начертано "Гамзат Цадаса".
- В маленьком аварском ауле Цада, расположенном у подножия скалистых обрывов, в скромной горской сакле, сложенной из простого местного камня, там, где родился и провел многие десятилетия жизни Гамзат Цадаса, функционирует Государственный литературно-мемориальный музей дагестанского поэта. А у главной площади столицы Республики Дагестан на вечном гранитном основании высится бронзовый бюст поэта.
- Гамзат Цадаса с нами всегда, он нам нужен и сегодня, и завтра. Он современник каждому новому поколению. И сегодняшний читатель находит в его наследии опору в борьбе за правду, справедливость, достойную жизнь.
Двери этого дома в Махачкале были всегда открыты для гостей. B нём была комната, которая по-горски именовалась кунакской. Она никогда не пустовала. Здесь обычно останавливались земляки хозяина дома - цадинцы, гордившиеся тем, что Гамзат, сделав своим псевдонимом имя родного аула Цада, прославил его на всю страну. Пользовались гостеприимством Гамзата и уроженцы других аулов. Часто наезжали русские писатели - Николай Тихонов, Владимир Луговской, Пётр Павленко, Семён Липкин.
О столе и удобствах для гостей заботилась жена поэта - Хандулай. Женщина необыкновенной доброты, трудолюбия, выдержки и такта, Хандулай хорошо понимала своего мужа и была достойна его. После гибели двух старших сыновей, павших на войне, она ходила в трауре, но рук не опускала. Гамзат c любовью писал о ней, что если бы не она, то вряд ли бы он достиг того, что сделал.
Когда на заре он садился за работу и до слуха домочадцев доносилось его бормотание, похожее на молитву, Хандулай снимала башмаки, чтоб не нарушать тишины в доме.
Как-то, вернувшись из Москвы, Расул, видя, как много забот ложится на плечи матери из-за того, что двери дома всегда открыты, осторожно посетовал на это в присутствии отца. Тогда Гамзат спросил его:
«Что ты хранишь в шкафу, мой сын?»
«Книги, отец».
«У каждого своя библиотека, Расул. Люди - это мои книги…
Мы все умрем, людей бессмертных нет,
И это все известно и не ново.
Но мы живем, чтобы оставить след:
Дом иль тропинку, дерево иль слово.
Не все пересыхают ручейки,
Не все напевы время уничтожит,
И ручейки умножат мощь реки,
И нашу славу песня приумножит (кредо Расула)
8. Песня «Дагестан»
На этом литературный вечер, посвященный 140летию Гамзата Цадасы, подошел к концу. Спасибо за внимание.
Гамзат Цадаса
Мудрость
Неутомимый пахарь
Поседелый, как сказанье,
И, как песня, молодой.
Н. Тихонов
Эпиграфом к рассказу о Цадасе можно было бы взять и другие слова Николая Тихонова – не стихи, а прозу: «Это был самый острый ум современной Аварии, поэт, убивавший словом врагов нового, мудрец, искушенный во всех тонкостях народного быта, беспощадный ко всему ложному, смелый борец с невежеством, глупостью, корыстью…». Я не знаю характеристики более емкой и точной. Тихонов познакомился с Гамзатом в 1933 году в Хунзахе близ Цада. Имя поэта было уже тогда знаменито на его родине. Но ни одно его стихотворение еще не было переведено на русский язык. Первые переводы его стихов: «Радиомачта на сакле соседа», «Наставление» и «Кинжал» – увидели свет годом позже в «Дагестанской антологии».
Цадаса означает «цадинский». По-русски – «огненный». Ныне название маленького аварского аула Цада известно едва ли не каждому любителю поэзии. Цада воспет во многих стихах Расула Гамзатова. Небольшое это селенье дало большой советской отчизне двух замечательных поэтов. И первым из них был отец Расула, народный поэт Дагестана Гамзат Цадаса. Здесь и сейчас стоит каменная сакля, построенная руками Гамзата и его жены Хандулай. Она прилепилась к лобастому взгорью и окружена гладкими глыбами валунов, бог весть когда упавших оттуда, сверху. Теперь в ней мемориальный музей Цадасы.
2007 год – год 130-летия со дня рождения Гамзата. Далеко за туманными перевалами времени лежит его юность, та, почти уже легендарная пора, когда он, четырнадцатилетний аульный мальчик, написал первые свои сатирические стихи… Но так ярка, так крупна его личность, что – удивительно – чем дальше уходят годы, тем все больше и больше находят в горах живых значительных сведений о его детстве, юности, начале творческой деятельности. Не совсем верно присловье: «память забывчива». Людская память отзывчива на доброе… Она сохранила ранние, не знавшие печатного станка стихи Цадасы и дала возможность их воскресить. Она вызвала к жизни многочисленные воспоминания современников, редкий образец единодушия в оценке личности поэта, его места в общественной жизни народа.
При жизни, познав успех и славу, Цадаса скупо оделял своих биографов сведениями о себе. Стремление быть таким, как все, едва ли не самая заметная черта его облика. Впрочем, стремление – не то слово. Тут сама человеческая суть… Время сторицей воздало Гамзату Цадасе за эту скромность.
Цадаса прожил 74 года, умер в 1951-м. Но у всего, что он начинал, что делал, счастливое продолжение. Он заложил основы современного аварского литературного языка. Первым в Аварии заговорил с народом через газету агитационным стихом, продиктованным революцией. Его сатира и сегодня в строю. Ему обязана зарождением национального репертуара аварская драматургия.
А началось с озорных стихов неунывающего муталима, ученика мечетской школы. Гамзат рано осиротел. Опекун отдал его в науку, и обучение это длилось ни много ни мало двадцать лет. Два десятилетия скитаний из аула в аул, от наставника к наставнику в поисках науки истинной, не затемненной чадом фанатизма.
Однако двадцатилетний курс наук дал Гамзату совершенное знание арабского языка, с помощью которого ему раскрылись философия, история, юриспруденция, географическое познание мира. Труды восточных литературоведов познакомили его с крупнейшими именами и явлениями европейской литературы: Вольтером, Гете, Гюго. Что же касается классической поэзии Востока – она на всю жизнь одарила его многими сокровищами.
Долгий искус учения был для Цадасы суровой школой бесценного познания жизни. Народной жизни. Муталим, неимущее дитя аула… В урожайный год сыт горсткой муки, полученной от сердобольной крестьянки. В неурожайный – голоден, как всякий бедняк. Все беды и радости крестьянства были переплетены с долей мечетского сироты-школяра.
Волей судеб Гамзат несколько лет был муллою, дибиром. Потом от духовного звания добровольно отказался. Об этом поэт обстоятельно рассказывает в поэме «Моя жизнь», словно оправдываясь перед кем… Уж больно долго допекали его злопыхатели и «ортодоксы» от литературы этим «мулльством». Но главным в его судьбе всегда оставалась песня. Песня, говоря словами его земляка и друга, Сулеймана Стальского, горячая, как обжигающая рот пища.
… Правдивое стихотворное слово издавна ценилось в Аварии высоко. Здесь любили и почитали поэтов. Хотя в то же время званию стихотворца сопутствовало что-то вроде иронического пренебрежения: «Не солидное, мол, занятие!» В Аварии редкостью была тогда печатная книга на родном языке. Но уже сложилась, имела богатую историческую почву литература письменная. Стихи писались, а не только пелись.
Профессор А. Жирков рассказывал о «картине деятельной литературной жизни», увиденной им в Аварии в 1923 году: «Песни появляются, можно сказать, почти еженедельно. Песни не анонимные, относящиеся не к коллективному творчеству, но имеющие определенного автора, всем известного, откликающегося зачастую на злобу дня… песню эту можно не только петь, можно ее и читать. Ее на самом деле читают, обсуждают, критикуют, а если признают за великое произведение искусства, то и комментируют. Словом, мы наблюдаем полную и развитую аналогию с тем, что мы видим в нашей европейской литературной жизни».
В эту деятельную литературную жизнь Цадаса внес новую ноту. Придал, как он говорил, «древней аварской пандуре третью струну». До него в аварской поэзии преобладала любовная лирика. «Третьей струной» стало реалистическое изображение повседневной жизни, обличительный пафос стихов.
…В 20-е годы складывается знаменитая книга Цадасы «Метла адатов» (1934). Народное начало определило содержание и форму его сатиры, восходящей к истокам фольклорного юмора, к традиционным аварским жанрам посланий, монологов, «споров», обращений. Своим стихом поэт боролся против заплесневелых обычаев-адатов: кровной мести, униженности женщины, невежества. Он говорил: «Я применил жанр сатиры к воспеванию новой, советской жизни». Порицая и клеймя дурное наследие прошлого, он воспитывал человеческие души для перемен, рождаемых революцией.
Мне впервые пришлось встретить Цадасу в год выхода «Метлы адатов», когда он из Цада приехал в Махачкалу на Первый съезд писателей Дагестана. Каким он запомнился? Лицо его, крупной лепки, прокаленное горным солнцем, не было красиво. Но оно было необычайно привлекательно выражением сосредоточенной мысли, доброты, спокойной силы. При коренастой, плотной фигуре – легкая, неслышная поступь. Одет Цадаса был, как обычно одеваются почтенные горцы: в папахе, суконная рубаха до колен перетянута по талии ремешком с серебряными украшениями (костюму этому Гамзат не изменил до конца жизни).
Книга стихов Гамзата Цадасы (1877-1951), народного поэта Дагестана, талантливого мастера сатиры и юмора, баснописца и драматурга, автора эпических поэм, лирических стихов, сказок для детей. Первые публикации поэта относится к 20-м годам прошлого столетия. В 1934 году вышла в свет первая книга сатирических стихов "Метла адатов". В годы Великой Отечественной войны были опубликованы книги "К мести!", "За победу!". В последующие годы кроме отдельных сборников были изданы собрания сочинений в 2-х, 3-х и 4-х томах. В переводе на русский язык в Москве, Ленинграде, Махачкале вышли сборники избранных произведений поэта. Г.Цадаса известен как поэт-переводчик. В его переводах вошли в дом аварского читателя избранные стихи А.С.Пушкина, его поэма "Руслан и Людмила".
Из серии: Литературный Дагестан
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Мудрость (Гамзат Цадаса, 2007) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .
Стихотворения
Муталимская песня
Аульчане, земляки,
В ночь, когда вы из муки
Приготовили хинкалы,
Что размерами не малы,
В ночь, когда вы животы
Довели до маяты,
Хоть бы каждому десяток
Вы яиц из-под хохлаток,
Хоть бы тоненький кусок
Сала каждому с вершок,
Хоть бы сыр по скромным мерам
С колесо арбы размером,
Хоть бы всем ишачьи уши,
Хоть бы малость бычьей туши
От хвоста и до рогов,
Хоть бы гору пирогов,
Да по кругу колбасы,
Да вина – смочить усы,
Да бузы по целой бочке,
Да по белой ханской дочке,
Под луной в краю родимом
Поднесли вы муталимам!
Стихи о харчевне
Что правда, то правда: любую затею
Исполнит богач, ибо деньги в чести.
Пословицу знаем: легко богатею
Заставить цветы и на скалах цвести.
Взгляните-ка: те, кто набили карманы,
Внушив обездоленным зависть и страх,
Открыли гостиницы и рестораны,
Желая прославиться в наших горах.
Продать бы участок и домик мой древний,
Открыть бы лавчонку и бедность убить!
О, если б, назло богачам, для харчевни
Я мог бы немного грошей раздобыть!
Завистником стал я, признаюсь вам, братья,
С тех пор как харчевню завел Хаджияв.
Упорно богатством хочу обладать я,
На кухне его наслажденье познав.
С чего началось? На воротах лачуги
Увидел фанеру и надпись на ней:
«Есть деньги, приятель? Зайди на досуге, -
Большой интерес ожидает гостей».
«Ну, – думаю, – лес надо сплавить весною!»
Душа загорелась, как надпись прочел.
«Я чрево пожалую пищей мясною!»
С папахой под мышкой в харчевню вошел.
Ко мне подскочили слуга с кашеваром,
На камне щербатом велели мне сесть.
«Немного терпенья, – воскликнули
с жаром, -
У нас хорошо ты сумеешь поесть!»
Приносят мне суп – вы послушайте,
Соленый, как море, холодный, как лед.
Без сахара чай в деревянной посуде
С поломанной ложкой слуга подает.
Покрытое пылью и плесенью тесто
Подкинули мне вместо хлеба на стол.
Отличная пища! Прекрасное место!
Не надо жалеть, что сюда я зашел!
Хозяин харчевни, да будь ты неладен,
Твой чай – это солью посыпанный мед!
А суп? До чего же твой суп непригляден,
Болотной водой от него отдает!
Навис потолок, словно своды пещеры.
Трепещешь: а вдруг на тебя упадут!
А стены из глины убоги и серы…
И это – порядок? И это – уют?
Откажется лошадь, сгорая от жажды,
От этого супа: в нем столько червей!
Прокисшего хлеба отведав однажды,
Заплачет осел о судьбине своей.
Пусть лучше в тюрьму меня бросит
чиновник,
Чем в этом хлеву мне пиры пировать,
Пусть лучше в меня злобный выстрелит
Чем в этом хлеву мне чаи распивать!
Как только я встал, подбежал ко мне сразу
Хозяин: «Скажи мне, хорош ли прием?»
«В глаза не хвалю, чтобы не было сглазу,
Но соли – обилие в супе твоем.
Я жил в городах, посещал я деревни,
Меня и на празднества звали не раз, -
Нигде я не видел подобной харчевни,
Нигде так живот не набил, как сейчас.
Мне чай подавали в стаканах стеклянных,
А ты, молодец, подаешь в деревянных.
В тарелке друзья подавали мне суп,
Ты – в глиняной кружке: не так ты уж глуп!
Бывает и мясо в тарелке, я знаю, -
Увы, позвонками твой суп знаменит!
Везде предлагали мне сахару к чаю, -
Ты думаешь: сладость мне вред причинит.
И правильно: разве на праздник пришли
Не любо – не ешь, возвращайся назад!
Не свадьбу же сын твой справляет
любимый, -
Кому не по нраву, пусть дома едят!»
Я выйти решил, но хозяин и слуги
Вскричали: «Плати нам за суп и за чай!»
Едва только двери открыл я в испуге -
Схватили за шиворот: «Деньги давай!»
Затылок тогда почесал я, признаться,
Хотя не чесалось в затылке ничуть.
С последней копейкой пришлось мне
расстаться…
Эх, брюхо вспороть бы и пищу вернуть!
Не денег мне жаль, – мне обидно и горько,
Что в горле застряла хозяйская корка;
Не злюсь я на бедность – давно к ней
Мне жаль, что от супа – в ожогах язык!
К чему мне богатство, добытое всюду,
Где подлость царит, где неволя тяжка?
Завидовать мелкой душонке не буду,
Что нагло жиреет за счет бедняка.
Дибир и хомяк
Жена говорит: «Мне обидно до боли, -
Хомяк обглодал наше скудное поле.
Как стал ты дибиром, прошел целый год,
А что ты имеешь?.. Погиб твой доход!»
Мой волос поднялся под старой папахой,
Но выйти на поле решил я без страха.
Схватился за палку, достал я кинжал,
На случай – хозяйство семье завещал.
Сказал я жене: «Жди большого событья.
Хочу с хомяком в поединок вступить я.
Он мне надоел. Отплачу я с лихвой.
«Иль смерть, иль победа!» – мой клич боевой».
Пришел на участок – и стало мне больно.
Едва я взглянул, засвистел я невольно:
Ни зернышка не было, ни колоска -
Все стало добычей врага-хомяка.
Д и б и р
Меня аульчане избрали дибиром,
Тебя ли кормить обязался народ, -
Зачем же себе ты присвоил доход?
Не ты мусульман просвещаешь молитвой,
Зачем же ты срезал колосья, как бритвой?
Не ты с минарета вопил и орал, -
Зачем же посевы мои ты пожрал?
Меня обобрал ты и справа и слева,
Как будто трудился во время посева.
Меня не жалея, урон мне нанес,
Как будто на поле таскал ты навоз.
Найдется управа на всякого вора.
Отныне с меня не возьмешь ты побора.
Ослу надоест непосильная кладь, -
Терпел я, но должен тебя наказать.
К тебе не однажды взывал я с тревогой:
«Я бедный аварец, меня ты не трогай».
Но знают кругом: не сношу я обид,
Я в гневе ужасен, я зол и сердит.
Грешить не хочу я, но, страшен злодею,
Поставлю капкан перед норкой твоею;
Чтоб знал ты, какой пред тобой человек,
Свяжу я твой рот, – не разинешь вовек.
Для слабых – булыжник, для сильных
ты – вата,
Но будет суровой с тобою расплата.
Для нищих – репье, для богатых ты – мед,
Но мести моей наступает черед.
Со мной повстречавшись, глядишь
забиякой,
А сам ты дрожишь перед каждой собакой.
Тебя не пугает моя нищета,
Но разум теряешь, завидев кота.
Х о м я к
«Законы судьбы никогда не осилим», -
Зачем же насильем ты споришь с насильем?
«Веленьям творца покоряется мир», -
Зачем же на мир ты сердит, о дибир?
Пудами с людей собирая поборы,
Зачем же с судьбою желаешь ты ссоры?
Молитвы читаешь, Коран возлюбя,
Но злишься, едва лишь заденут тебя.
Народ, если станешь ты злиться, быть может,
Не только меня – и тебя уничтожит.
С тобою мы участь избрали одну, -
Зачем же свалил на меня ты вину?
Супруга твоя, рассердившись напрасно,
Серпом обожгла мою спину ужасно.
И ты перед норкой сидишь у межи,
Грозишь мне… но где твоя совесть, скажи?
Таким же, как ты, я родился животным,
Жующим и пьющим, совсем не бесплотным, -
Иль должен я с палкой, как нищий, ходить,
С младенцами в поисках пищи бродить?
Едва просыпаюсь в рассветной прохладе,
Кота нахожу перед норкой в засаде;
Когда же заката горит полоса,
Вокруг меня жадная ходит лиса.
Иной человек, как и ты, бессердечный,
Ловушку поставит, – я гибну, беспечный,
Иные с лопатой придут поутру,
Разграбят запасы, разрушат нору.
Иные нору заливают водою,
И тонут детишки, – знаком я с бедою!
Порою со всех закрывают сторон, -
Без выхода я голодать обречен.
О люди, как тяжко мне жить с вами рядом!
Даете мне ватные шарики с ядом,
Камнями и палками бьете меня, -
Ни разу не знал я спокойного дня.
Ты сам посуди: если б не был я нищим,
Избрал бы я эту землянку жилищем?
Я сплю на колючках, мне жить невтерпеж…
Дибир, ты мучений моих не поймешь!
На поле твоем я кормился пшеницей, -
Людей обобрав, ты получишь сторицей;
Не то я погибну в норе через год,
И новый дибир будет грабить народ.
Аулы, жаждущие воды
Гиничутль, и Батлаич,
И Цада – не из счастливых.
Нам воды напиться всласть
Не случалось никогда.
От аула до ключа -
Две версты, а то и боле.
Сами можете судить,
Какова у нас беда!
И хотя б струя текла
Щедро и без перебоев!
Да гляди – иссякнет вдруг, -
Вовсе мы без родника.
Наших жен во цвете лет
Убивают злые хвори.
Редко встретите у нас
Женщин старше сорока.
Жены, матери зимой
По воду бредут без жалоб.
Простужаются в горах.
Частый гость у них – плеврит.
Летом, как пойдут дожди, -
Бочки ставим мы под желоб,
Каждой каплей дорожа,
Той, что с крыши набежит.
Снег, валящийся с небес,
Собираем неустанно.
Снег – и тот у нас в цене.
Разве это не смешно?!
Труд нелегкий в Тляроте
Стал для нас мечтой желанной:
По реке сплавляют лес,
Там воды – полным-полно!..
Мы завидуем подчас
Морякам: и днем и ночью
Едут люди по воде,
Есть воды у них запас.
Мы же сказки создаем
О воде студеной, горной…
Но какая польза в том,
Если жажда мучит нас?!
Мы напиться не вольны,
Хоть живем в горах привольных.
С детства нам не повезло,
Горький жребий нам сужден.
Кто спасет нас от беды?!
Мы кричим: «Воды! Воды!»
Не тревожит никого
Жаждущей овечки стон…
К губернаторам с мольбой
Мы ходили не однажды. 2
Были лишь большевики
Нашей тронуты нуждой.
Столько жалобных бумаг
Слали мы, томясь от жажды!
Революция одна
Напоила нас водой.
По ущельям, по горам
Воду к нам пригнать в аулы
Ныне было решено,
И подписан план такой.
Навсегда ушли напасти.
С помощью народной власти
Сокрушая скал твердыни,
Мы по камням бьем киркой.
Радиомачта на сакле соседа
Что за шесты у соседа Хочбара?
Разве он шейх? Или все мы обмануты?
Нет у Гимбата к циркачеству дара,
Так почему же канаты натянуты?
Прямо направлены к небу, не так ли?
С кем же сосед мой решил разговаривать?
Иль на канате, висящем над саклей,
Славу танцора он хочет оспаривать?
Может быть, он телефон себе ставит?
Что же его мы не спросим, хозяева?
Может быть, он телеграф себе ставит?
Нет, в небеса вознеслись провода его.
Может, полна голова его вздору?
Может быть, думая: это – безделица,
Новую хочет он строить контору?
Впрочем, быть может, нужна ему мельница?
Или пред нами – невиданный провод,
Лампа берет от него электричество?
Или – найдется для этого повод -
Звезд пожелал он измерить количество?
Трудно Гимбата невеждой представить:
Там, на заводах, увидел он многое.
Техник его навестил неспроста ведь…
Лучше отбросим суждение строгое.
Вот и Гимбат появился с друзьями.
«Доброе утро! Быть может, откроешь ты -
Мы разобраться не в силах тут сами, -
Экое чудо над саклею строишь ты?»
«Э, кунаки, не мое это чудо,
Выдумка техники необычайная,
Чтобы стекались в Хунзах отовсюду
Новости непознаваемо-тайные».
«Шест да канат… Это даже обидно.
Не понимаем такого мы довода.
Что ты? Столбов на дороге не видно,
Как же придет телеграмма без провода?»
«Слушайте: музыкой слух оживится.
В дальней Москве заиграет гармоника
Или споет в Ленинграде певица, -
Тот, кто остался глупцом и невеждой,
Плюнет, назвав эту выдумку сказкою.
Тот, кто не смотрит на школы с надеждой,
Плюнет и прочь отойдет да с опаскою.
Взглядом нельзя охватить расстояния.
Вся революция дышит грядущим,
И обнажается дно мироздания.
Вы позабыли, как встарь отправлялись
Наши отцы в путешествие дальнее: 2
Долго по каменным тропам скитались,
Нет, не видал я картины печальнее.
Ныне в ауле, когда-то забытом,
Ставят над саклею звонкое радио.
Летчик вздымается к звездным орбитам,
Разум свой связью с вселенною радуя».
Милые дочери! Слово я взять хочу.
Славить сегодняшний добрый день хочу.
Ненарушимые – вольных людей права
Радостным женщинам нашей страны даны.
Юные и свободные внучки мои!
Что это значит – можете ли понять?
Новое по достоинству оценить?
Прошлое и теперешнее оглядеть?
Встретил меня Магома давным-давно -
Три десятилетия с лишним прошли…
Белое и черное узнать довелось…
Что осталось неведомым? – Смерть одна.
Мне в ту пору исполнилось десять лет…
Выдали за хозяина баранты.
Ясно помнится – мой отец говорит:
«Он из рода хорошего, он богат».
Разве юношей мало у нас в роду?
Часто взглядами провожали меня.
Разве не было сверстников молодых?
Разве друга сердца не выбрать из них?
Был уже стар супруг нареченный мой,
Не подружилась его судьба с моей.
Всюду богатому привет и почет, -
Неимущая – разве пара ему?30
Если где-нибудь встречному улыбнусь -
Будь он родственник, – улыбаться нельзя!
Если по воду шла, он и то следил,
Всех и каждого заподозрить готов.
Если вышла я воздухом подышать,
Он терзал меня по ночам в тишине,
Он словами позорящими хлестал.
Люди добрые крепко спали кругом…
Если жаловаться бежала к отцу,
Тот кричал: «Ты – замужняя! Хоть умри».
Соберешься ли с жалобами в Хунзах -
Прав останется, кто имеет стада.
Надрываясь, работала я, как мул, -
Не похвалит, не пожалеет старик.
Были тяжести не под силу ослу,
Что таскала я, только брань заслужив.
Оборвашкою он меня обзывал…
Разве бросишь приданое? Убежишь?..
Взял со временем он вторую жену, -
Вдвое стало мне тяжелее тогда.
В теплой комнате зимовали они -
Ветер хозяйничал в сарае моем,
Выше кровли у них поленница дров,
Мне и детям моим – саманный огонь.
Туши вяленые баранов у них -
Хоть бы косточку мне и детям моим!
Поедали чуреки мешками они -
Хоть лепешку мне и детям моим!
Чаю с сахаром сколько хочешь у них -
Слезы горькие с горьким хлебом у нас…
Как забиты и тощи дети мои, -
Он смеялся язвительно с той женой…
Сколько так провела я зимних ночей
С плачущими на соломе детьми!
Сколько так провела я долгих ночей,
К люльке сонную голову приклонив!
Он кунацких ко мне посылал коней -
Чистить, выходить их приказывал мне…
Он захожих ко мне отсылал бродяг,
В саклю чистую не пускал меня.
Привезут ли друзья корзины плодов, -
Шли корзины к нему, а ослы – ко мне.
Со свежинкой придут ли с гор пастухи, -
Значит, мясо – к нему, пастухи – ко мне.
Если сам приезжал откуда-нибудь, -
Поглядели бы, как подарки делил!
Поснимает хурджины с коня: «Бери!»
Но хурджины-то ей, а седло-то – мне.
Что, не нравится мне расседлать коня?
Добавлял охотно удар камчой.
Всякий раз привозил башмаки жене, -
Как была, босиком осталась я.
Сколько шелковых подарил ей платков!
Шею не во что мне закутать зимой…
Я служанкой бесплатной ему была,
Как служанку, выгнал меня наконец.
Он развода страшное слово сказал, -
Невозвратное при мулле произнес.
Я невестой приданое ему принесла, -
Мне он к старости ничего не вернул.
Понапрасну я жаловалась мулле.
Топорище, шутит, испачкал бычок.
Все я думала, как покончить с собой,
Смертью дикой, безумною умереть?
Вниз бы ринуться головой со скалы.
Да расколется ли еще голова?
Не железная ли она, говорю,
Сколько палок он об нее изломал!
Рано волосы побелели мои, -
Думы тяжкие пали снегом на них…
Так прославим же тех, кто сбросил ярмо, -
Славен класс пролетариев – наш класс!
И да здравствует наш весенний день,
Женщины свободной страны!
Жалоба коров на пастуха Исмаила
На лужайку для беседы
он пригнал нас всех подряд,
Поглядев недобрым взглядом,
важно начал свой доклад.
«Лучше прежде подеремся,
чем сутяжничать потом», -
Начал речь чабан. Жевали
жвачку молча мы кругом.
«Исмаил я по прозванью,
Магомеда сын, муллы,
И во сне меня увидеть опасаются волы,
За пастьбу муки полпуда
каждый житель мне дает,
И считайте, что задаром
я пасу дурацкий скот!
Палку я припас на славу,
вот она, глядите, тут.
Над ослушницей рогатой
совершу свой правый суд.
Если ты не оглянулась, поглядела свысока,
Так тебя огрею камнем,
чтоб запомнили бока.
Если есть средь вас корова,
что по дурости шальной
Отлучается из стада в неурочный час домой,
То расправлюсь я с зазнайкой,
по делам я ей воздам -
Пусть березовая палка
шлет ей пламенный салам.
Горе той, что потихоньку
на чужой глядит посев.
Не прощу греха такого!
Не вводи меня во гнев!
Овод жжет – держись степенно.
А помчишься, хвост задрав,
На себя пеняй голубка: отхлещу и буду прав.
Обещаю вам, коровы: дружно с вами заживем.
Хлопать можете в копыта.
Я кончаю речь на том.
Все, я думаю, понятно.
Закрываю наш меджлис
И под чутким руководством
разрешаю вам пастись».
С той поры коров немало
в нашем стаде полегло:
Видно, это наставленье им ничуть не помогло.
Вот корова Гитинава, – пала замертво она,
Не усвоила, бедняга, поученья чабана.
Как-то в полдень захотелось
навестить ей дом родной,
И ослушница из стада так и ринулась домой.
Погоди! Не тут-то было!
Бешеного пса лютей,
Наш чабан, в поту и мыле,
две версты бежал за ней.
Долго мчались без дороги. Но у речки, там,
где мост,
Исмаил вдруг изловчился:
ухватил коровий хвост,
И в одно мгновенье ока
(задрожали все вокруг)
Он корове дал подножку, повалил ее на луг.
На нее он лихо прыгнул,
бил ногами без конца,
И корова трепыхалась, как несчастная овца.
И плясал он увлеченно час
и несколько минут:
Так умелые андийцы на продажу войлок мнут.
«Эй, рогатое созданье, жизнь тебе не дорога!
Разве ты меня не знаешь?» И ломал ее рога,
И бранил ее свирепо:
«Ты безмозглей всех коров!
Иль мою ты позабыла речь
у Девяти Холмов?!»
Вы теперь на нас взгляните:
нету большей срамоты,
Чем безрогие коровы, чем их куцые хвосты.
Искалеченное стадо умоляет вас, мыча:
«Ради бога, поскорее уберите палача!»
Если робко аульчанин спросит вдруг
у чабана:
«Не пришла домой корова, -
ты не знаешь, где она?»
Исмаил, не растерявшись,
хитровато подмигнет:
«Пред своим хвостом пасется -
безмятежно травку жрет».
Если есть у вас сомненья: дескать,
мы безбожно врем,
У Темировой коровы расспросите-ка о нем.
А Саидовой коровы не видать с недавних пор:
Пала бедная от крика. Все, окончил разговор.
О кинжале
Обращение к газете «Горец»
Я спрошу газету: что же
Ты вопрос не заостряла?
Почему у молодежи
До сих пор в ходу кинжалы?
Можешь быть ты смелой, дерзкой,
Ты повсюду успеваешь,
А отточенной железки
У парней не замечаешь.
То ударит по коленам,
То в живот упрется больно.
Сущий дьявол тяжеленный, -
Пусть ржавеет он. Довольно!
Лес рубить им несподручно.
Чем ходить с ненужной ношей,
Ты за эти деньги лучше
Подбери топор хороший.
Если резать им барана
Ты задумал для хинкала,
Нож достанешь из кармана -
Он удобнее кинжала.
Что кинжал таскать с собою?
Чтоб, как витязь, быть одетым?
Если парень с головою,
Для него не довод это.
Или прадеды обычай
Сохранять нам завещали,
Чтоб вражда была привычной,
Чтобы распри не стихали?
В час грозы шумят деревья,
Люди с ними в чем-то схожи, -
Расшумятся в буйном гневе
И стихают быстро тоже.
В гневе разум ходит кругом,
Ничего не знаю хуже -
Обнажать кинжал на друга…
Бросьте грязное оружье!
Он для нас холеры пуще.
Проклял я его недаром.
Сколько юношей цветущих
Сражены его ударом.
В злую выдуман годину
Он, оружие насилья,
Теми, кто стравлял невинных,
Чтоб самим остаться в силе.
Магома, послушай друга:
Сталь нужна не для кинжала.
Лемех выковать для плуга
Нам бы лучше надлежало.
Долото, топор железный,
Серп для зреющей пшеницы -
То, что нужно, что полезно,
Что в хозяйстве пригодится.
Что за «польза» от кинжала?
Ссора, взмах руки короткий,
И сидит злосчастный малый
За тюремною решеткой.
Или сам, облитый кровью,
Наземь рухнет от кинжала.
Пожалей жену, ей вдовья
Участь горькая досталась.
дочь цветет,
И расчетливый родитель
в дом девицы свата шлет.
Но отец и мать невесты
не спешат давать ответ:
«Род наш знатен, и старейших
нужен нам сперва совет».
Говорит одна примета, что поездка удалась:
Видел сват, как незаметно
за кастрюлю мать взялась.
Сват уехал, а родные
в тот же вечер собрались:
Обсуждает предложенье
тайный родственный меджлис.
Женихов у дочки много,
кто же будет предпочтен:
Парень глупый, но богатый,
или бедный, что умен?
Наконец решили хором: «Нам
не нужен бедный зять,
И богатому, без спора, в жены
надо дочь отдать».
Жениху отец невесты объявляет приговор
И радушно приглашает в гости
всех его сестер.
Те обновки нацепили и, едва заря зажглась,
Едут в гости вдоль аула,
взяв в подарок медный таз.
Любопытствуя, на крыши забирается народ,
А невестины родные скопом стали у ворот.
«Заходите, дорогие, – им елейно говорят, -
Ешьте, пейте до отвала. Соблюдаем мы адат».
Все невестины подруги собираются потом,
Оробелую невесту в незнакомый вводят дом.
Два посланца к ней приходят
из бесчисленной родни,
И согласья у невесты добиваются они.
Как же тут не согласиться!
Отказаться страшно ей, -
Испугал ее до смерти
стук встревоженных костей
(Прежде сваты пришивали
к шубам кости и тряпье); 42
Если девушка согласна – осуждают все ее:
«Видно, замуж ей хотелось, -
говорит родня тогда, -
Согласилась слишком скоро -
у девицы нет стыда!»
И опять вздымают чаши, снова пир идет горой.
Весь аул приходит в гости, быстро все
опустошат.
Уничтожены запасы – соблюден зато адат.
А когда расцвел весною сад
под небом голубым,
То в аул отцу невесты прислан был с гонцом
Пестрый шелк на платье сестрам, шаль
с узорною каймой,
Гребешок, чулки, подвязки
и одеколон тройной,
Чтоб невестины родные источали аромат,
Чтобы люди говорили: соблюден во всем
В старину зазорным было даже вспомнить
про любовь…
Собирай, отец, невесту, ей приданое готовь
Попышней да побогаче, так велось
во все века…
Эта сложная задача тяжела для бедняка.
Что продать, и сам не знает, ходит, крутит
Свадьба в доме подметает все
железною метлой:
И кормилицу корову на базар продать
И жеребчика гнедого отдаешь за медный
Но зато, купив кувшины, их на полки ставят
Никому в них нужды нету – соблюден
во всем адат.
Много раз родитель едет тратить деньги
на базар,
Продавцы ему сбывают залежавшийся
На матрацы закупили полосатый красный тик,
На тазах, на блюдах медных жарко блещет
солнца лик.
Помнится, в Голотль, на свадьбу, как-то
прибыл я на зов, -
На стенах увидел тридцать одинаковых тазов;
С удивленьем пригляделся, – все они
с пробитым дном,
Но родители довольны: свято мы
адат блюдем.
Много было трат ненужных, ими славился
Справив свадьбу по старинке, разорялись люди
Семьи эти перечислю, дай-ка счеты мне,
Выдал дочку, горемыка, а теперь -
проси кусок!
В старину седую память протянула снова
Наши древние обряды помогла мне
В фаэтон невеста села, кони быстро понесли,
Молодежь в нее кидает горсти снега и земли.
Ребятишки окружили жениха густой толпой,
Просят выкуп за невесту – кубки с пьяною
Входит в новый дом девица, ярко вспыхнули
Сам жених спешит навстречу, здесь знакомятся
Светлый мед несут в сосуде, рот помажут ей
Чтобы жизнь с постылым мужем показалась ей
Пир на славу… За столами собирается аул.
По горам разносит эхо пенье, крики, пьяный
Пьяным море по колено, льется брага
по устам,
Поднял тост за новобрачных, захмелев,
Абдусалам.
Состязаться в острословье стал с ним
Курбанил Али,
Оба что-то говорили, – мы понять их не могли.
От еды осоловевши, гости спят в чаду, устав,
Но я не вспомню, память будоража,
Слово взять в порядке справки:
Груз мы тащим на спине,
А ослы лежат на травке.
Как ослы, мы в гору кладь
Конец ознакомительного фрагмента.