Размышление лирического героя о жизни и смерти. Тема жизни и смерти в русской лирике

Задание 16: В каких произведениях русской лирики звучит тема жизни и смерти и в чем они перекликаются с ­есенинским стихотворением «Мы теперь уходим понемногу»?

Не только в стихотворении Есенина прослеживается тема жизни и смерти, но и в других произведениях русских поэтов.

В первую очередь, хочется отметить стихотворение Пушкина «Элегия», где явно преобладает оптимизм. Подобно есенинскому лирическому субъекту, герой Пушкина сожалеет о прошлом и настоящем: «Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе». Сходство нарисованных образов выражается в размышлениях героев о грядущей смерти, они принимают жизнь с любыми трудностями. Пушкин, безусловно, хочет «жить, чтоб мыслить и страдать».

Кроме того, стоит обратиться к стихотворению Лермонтова «Выхожу один я на дорогу». Тема жизни и смерти типична для лермонтовской лирики, здесь присутствует мотив разочарования: «Уж не жду от жизни ничего я». Но в отличие от мысли Есенина, герой Лермонтова отдает предпочтение смерти, именно она приблизит героя к гармонии, «покою и свободе».

В творчестве Есенина данная тема является сквозной, и в стихотворении «Не жалею, не зову, не плачу…» герой понимает, что “не будет больше молодым”, и он трезво осмысливает перспективу уйти в мир иной: “Все мы в этом мире тленны”. В этом произведении присутствует то смирение, что отсутствует в лирическом стихотворении «Мы теперь уходим понемногу».

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Обращенность к ней обусловлена самой программой символистов, их обостренным мировосприятием. Современное общество и вся действительность воспринималась символистами в состоянии глубокого кризиса. Д. Мережковский, например, считал, что "современные люди стоят, беззащитные, лицом к лицу с несказанным мраком, на пограничной черте света и тени, и уже более ничто не ограждает их сердца от страшного холода, веющего из бездны… Мы свободны и одиноки!.." . "Современное искусство обращено к будущему, но это будущее в нас таится; мы подслушиваем в себе трепет нового человека; и мы подслушиваем в себе смерть и разложение; мы - мертвецы, разлагающие старую жизнь, но мы же еще не рожденные к новой жизни; наша душа чревата будущим: вырождение и возрождение в ней борются", - писал А.Белый . Жизнь и смерть воспринималась символистами как два взаимообусловленных понятия, находящихся в вечном противоречии и единстве одновременно. Объясняя сущность нового литературного течения, А.Белый декларировал: "Только в тот момент, когда мы выдвинем вопрос о жизни и смерти человечества во всей его неумолимой жестокости, когда поставим его в центр наших жизненных устремлений, когда скажем твердое "да" возможной жизни или смерти, - только в этот момент мы приблизимся к тому, что движет новым искусством: содержание символов его или окончательная победа над смертью возрожденного человечества, или беспросветная тьма, разложение, смерть" . Поэты-символисты выступали в своем творчестве предвозвестниками то жизни, то смерти. Одни из них вступали в открытую борьбу с жизнью, другие - со смертью, но ни те, ни другие не принимали неопределенности, не мирились с позицией благополучной середины между жизнью и смертью.

Мир, в котором творили поэты, виделся им пространством вечных сумерек. "Мы живем в мире сумерек, ни свет, ни тьма - серый полумрак; бессолнечный день или не вовсе черная ночь. Образ победной жизни, как и образ гибели, одинаково не содержится в содержании нашего сознания".

Воссоздавая полноту жизни или полноту смерти, поэты-символисты обратились к символам, позволяющим сгущать краски, создавать необычные образы и картины.

Окружающая жизнь воспринималась символистами как бледное отражение борьбы жизненных сил человеческих с роком. Символизм стремился углубить либо мрак, либо свет. Художник выступал в поэзии символистов в роли определенного борца (за жизнь либо смерть), не способного вместе с тем "видоизменить самый образ видимости; ведь в образе том жизнь и смерть соединены; видоизмененный образ есть символ".

Наиболее характерными выразителями эстетских принципов символизма были В. Брюсов, К. Бальмонт и И. Анненский. Символизм создал свою философию искусства, выработал свои эстетические принципы. Философская программа символизма исходит из идеалистического тезиса о том, что окружающая, видимая действительность мнима, иллюзорна, а подлинная сущность скрыта. Учение философов-идеалистов, начиная с Платона и кончая Кантом и его последователями, прокладывает путь символистской теории о двух мирах, в которой символу отводится роль связующего звена, посредника между этими двумя мирами. Отсюда идут утверждения символистов о двойственности произведений искусства, о выражении в поэзии "таинственных намеков", смутных ожиданий, о преобладании звука над смыслом, о приеме иносказаний, недомолвок и т.д. Символисты во главу угла своей творческой платформы поставили теорию "символа", в которой раскрывается их отношение к поэзии и изображаемой в ней действительности. Противопоставление личности "толпе" стало одним из распространенных мотивов декадентской поэзии. "Я не умею жить с Людьми", "мне нужно то, чего нет на свете", - писала 3. Гиппиус, подчеркивая свою "надземность".

Брюсов так мотивирует устремление к потустороннему миру: "Искусство то, - что в других областях мы называем откровением, создание искусства - это приоткрытие двери в Вечность. Мы живем среди вечной исконной лжи. Мысль, а, следовательно, и наука, бессильна разоблачить эту ложь. Но... есть просветы. Эти просветы - те мгновения экстаза, сверхчувственных интуиций, которые дают иные постижения мировых явлений, глубины, проникающие за их внешнюю кору, в их сердцевину" . Всеми характерными признаками символизма отмечено стихотворение Брюсова "Прощальный взгляд" (типичное для его раннего пера). Конкретные предметы, изображенные в этом стихотворении, заключают в себе какую-то отвлеченную идею и кажутся призрачными.

Я сквозь незапертые двери

Вошел в давно знакомый дом,

Как в замок сказочных поверий,

Постостигнутый волшебным сном.

Сквозь спущенные занавески

Чуть проникали тени дня,

И люстры тонкие подвески

Сверкали бледно, не звеня.

Я встретил взгляд без выраженья

Остановившихся часов.

Полузасохшие растенья

Стояли стражей мертвецов.

Я заглянул... Она смотрелся,

Как тихо догорал камин,

Зола каких-то писем тлела,

Но в воздухе дышал жасмин.

Бросали угли отсвет свой.

Она вдыхала запах светский,

Клонясь все ниже головой.

И невеселый, непечальный,

Я скрылся, как вошел, без слов,

Приняв в гостиной взгляд прощальный

Остановившихся часов .

Поэт нарочито создает настроение смутности, избегает четких характеристик явлений. Вот почему у него превалируют "тени", "туманности", "темнота" и т.д. Тени - чрезвычайно характерный художественный атрибут поэзии символистов. Брюсов во многих стихах прибегает к этому образу. Вспомним: "Тень несозданных созданий колыхается во сне, словно лопасти латаний на эмалевой стене". Мережковский мотивирует причину симпатий символистов к "теням" в стихотворении "Последняя чаша": "Последним ароматом чаши Лишь тенью тени мы живем И в страхе думаем о том, Чем будут жить потомки наши".

"Русский символизм направил свои главные силы в область неведомого. Попеременно он братался то с мистикой, то с теософией, то с оккультизмом. Некоторые его искания в этом направлении почти приближались к созданию мифа",- писал Гумилев .

В поэзии символистов настоящая действительность изображается в крайне неприглядном виде. Очень характерно в этом смысле стихотворение 3. Гиппиус "Все кругом": "Страшное, грубое, липкое, грязное, жестко-тупое, всегда безобразное, Медленно рвущее, мелко-нечестное, Скользкое, стыдное, низкое, тесное, Явно-довольное, тайно-блудливое, Плослоско-смешное и тошно-трусливое, Вязко, болотно и тинно-застойное, жизни и смерти равно недостойное, Рабское, хамское, гнойное, черное, Изредка серое, в сером упорное, Вечно лежачее, дьявольски косное, Глупое, сохлое, сонное, злостное, Трупно-холодное, жалко-ничтожное, Непереносное, ложное, ложное!" [Цит. по: 23, с.46]

Если одни символисты (Мережковский, Гиппиус) видели смысл поэзии только в воплощении мистической, потусторонней действительности, то другие символисты стремились к гармоническому сочетанию в изображении существующего и потустороннего миров.

Вот как определяет символическую поэзию К. Бальмонт: "Это поэзия, в которой органически, не насильственно, сливаются два содержания: скрытая отвлеченность и очевидная красота, сливаются так же легко и естественно, как в летнее утро воды реки гармонически слиты с солнечным светом" . Однако, несмотря на скрытый смысл того и другого символического произведения, непосредственное, конкретное его содержание всегда законченно само по себе, оно имеет в символической поэзии самостоятельное существование, богатое оттенками. "Уход из этого мира, "где истин нет", взлеты в поднебесную высь, падение ниц пред образом "сущего", возвеличение себя до сверхчеловека, стоящего над миром, проповедь крайнего индивидуализма и "чистого искусства", прославление смерти "мечтания о воле свободной" - таков внешне многообразный, а по существу субъективно ограниченный мир ранней поэзии декадентов" . Недаром Бальмонт писал:

Я ненавижу человечество,

Я от него бегу спеша.

Мое единое отечество

Моя пустынная душа .

Таким образом, символизм в русской литературе Х1Х - ХХ в. представлял собой сложное и неоднозначное явление. В нём выразилось предчувствие и ожидание грандиозных социальных исторических перемен и одновременно - страх перед ними, острое неприятие буржуазного миропорядка ("страшного мира") и мотивы декадентства, принятие революции и религиозно-мистические устремления. Духовные искания символистов выразились в обращении к "вечным" вопросам бытия, среди которых проблема жизни и смерти занимает одно из ведущих мест. Влияние С. испытали разнообразные художественные течения ХХ в. Его эстетическая доктрина осталась достоянием истории; но художественная практика крупных поэтов-символистов вошла живым наследием в искусство ХХ в.

Тема жизни и смерти -- вечная во всей литературе -- является ведущей и в лирике Лермонтова и своеобразно в ней преломляется. Размышлениями о жизни и смерти проникнуты многие стихи поэта. Некоторые из них, например, "И скучно и грустно", "Любовь мертвеца", "Эпитафия" ("Простосердечный сын свободы..."), "1830. Мая. 16 числа" ("Боюсь не смерти я. О нет!.."), "Могила бойца", "Смерть", "Валерик", "Завещание", "Сон".
Думами о конце человеческой жизни проникнуты многие страницы "Героя нашего времени", будь то гибель Бэлы, или мысли Печорина перед дуэлью, или вызов, который бросает смерти Вулич.

В стихотворениях о жизни и смерти, относящихся к зрелой лирике Лермонтова, эта тема уже не является данью романтической традиции, а наполняется глубоким философским содержанием. Поиск лирическим "я" гармонии с миром оказываются тщетным: нельзя убежать ни от самого себя, нет душевного равновесия ни в окружении природы, ни "в шумном граде", ни в бою. Трагизм лирического героя, мечты и надежды которого обречены, нарастает, драматическое мироощущение усиливается.

В поздней лирике появляется все больше символических стихотворений, наполненных философскими обобщениями. Лирический герой раннего Лермонтова близок самому поэту, а в зрелом творчестве поэт все чаще выражает "чужое" сознание, мысли и чувства иных людей. Однако и их мироощущение полно страдания, что позволяет думать о том, что трагичность жизни -- это непреложный закон бытия, предначертанный на небесах. Отсюда такая будничность и прозаичность восприятия смерти, неверие в бессмертие и человеческую память. Смерть является для него как бы продолжением жизни. Силы бессмертной души никуда не исчезают, а только засыпают навеки. Поэтому становится возможным и общение человеческих душ, даже если одна из них уже покинула тело. Без ответа остается вечный вопрос бытия. Где найти спасение души? Научиться жить в несправедливом и противоречивом мире или навсегда покинуть его?

Философская тема в лирике

Для произведений Михаила Юрьевича Лермонтова характерны мотивы тоски, разочарования, оди­ночества. И это не отражение только каких-то черт личности именно этого автора, но своеобразная «примета времени». Разрыв между реальной действительностью и идеалом представлялся непреодолимым, поэт не видел приложение не только собственным силам, но и силам всего поколения. Неприятие действительности, обличение пороков, жажда свободы - темы, которые занимают важное место в лирике Лермонтова, но, как мне кажется, определяющим, объясняющим взгляды поэта является мотив одиночества.

Уже в ранней лирике отражается мотив одиночества. Лирический герой испытывает разобщенность с действительностью, с землей и небом «Земля и небо», «Я не для ангелов и рая» он замкнут, угрюм, любовь его чаще безответна. Все это обусловило нарастающее чувство безысходного одиночества. Лермонтов создает горькие, проникнутые пессимизмом строки: «Гляжу назад - прошедшее ужасно; Гляжу вперед - так нет души родной». И парус, ставший символом лермонтовской лирики, отнюдь не случайно «одинокий». Даже в программном для автора стихотворении «Дума» уже звучит эта тема. Осуждая свое поколение, сознательно раскрывая его «грядущее», которое «иль пусто, иль темно», Лермонтов еще не отделяет и себя от сверстников, но уже смотрит на них несколько со стороны.

Белинский, отмечавший, что «эти стихи напи­саны кровью, они вышли из глубины оскорбленного духа», был, безусловно, прав. И страдание поэта вызвано не только отсутствием в обществе «внутренней жизни», но и в том, что его ум, его душа тщетно искали отклика. Лермонтов пытался найти кого-либо, способного его понять, но ощущал лишь разочарование, растущее чувство одиночества. В стихотворении «И скучно, и грустно» Лермонтов не только говорит о своем разочаровании в обществе, людях, но и искренне сожалеет о том, что «некому руку подать в минуту душевной невзгоды». Именно об этом произведении Белинский писал: «Страшен... этот потрясающий душу реквием всех надежд, всех чувств человеческих, всех обаяний жизни».

В каких про­из­ве­де­ни­ях рус­ской ли­ри­ки зву­чит тема жизни и смер­ти и в чем они пе­ре­кли­ка­ют­ся с есе­нин­ским стихотворением?

Прочитайте приведенное ниже лирическое произведение и выполните задания.

Мы теперь уходим понемногу В ту страну, где тишь и благодать. Может быть, и скоро мне в дорогу Бренные пожитки собирать.  Милые березовые чащи! Ты, земля! И вы, равнин пески! Перед этим сонмом уходящим Я не в силах скрыть своей тоски. Слишком я любил на этом свете Все, что душу облекает в плоть. Мир осинам, что, раскинув ветви, Загляделись в розовую водь. Много дум я в тишине продумал, Много песен про себя сложил, И на этой на земле угрюмой Счастлив тем, что я дышал и жил. Счастлив тем, что целовал я женщин, Мял цветы, валялся на траве, И зверье, как братьев наших меньших, Никогда не бил по голове. Знаю я, что не цветут там чащи Не звенит лебяжьей шеей рожь. Оттого пред сонмом уходящим Я всегда испытываю дрожь. Знаю я, что в-той стране не будет Этих нив, златящихся во мгле. Оттого и дороги мне люди, Что живут со мною на земле.

С. А. Есенин, 1924

Укажите клас­си­че­ский жанр лирики, черты ко­то­ро­го при­сут­ству­ют в есе­нин­ском сти­хо­тво­ре­нии (грустное фи­ло­соф­ское раз­мыш­ле­ние о смыс­ле бытия).

Пояснение.

Такой жанр на­зы­ва­ет­ся элегией. Эле­гия - ли­ри­че­ское стихотворение, пе­ре­да­ю­щее глу­бо­ко личные, ин­тим­ные пе­ре­жи­ва­ния человека, про­ник­ну­тые на­стро­е­ни­ем грусти.

Много дум я в ти­ши­не продумал,

Много песен про себя сложил,

И на этой на земле угрю­мой

Счаст­лив тем, что я дышал и жил.

Лирический герой раз­мыш­ля­ет о про­шлом так, будто его жизнь уже по­до­шла к концу. Ему груст­но и тоскливо, но само то, что он «дышал и жил» на­пол­ня­ет его душу счастьем.

Ответ: элегия.

Ответ: Элегия

В сти­хо­тво­ре­нии С. А. Есе­ни­на осины, за­гля­дев­ши­е­ся в «розовую водь», на­де­ле­ны че­ло­ве­че­ски­ми свойствами. Ука­жи­те на­зва­ние этого приема.

Пояснение.

Олицетворение - изоб­ра­же­ние не­оду­шев­лен­ных пред­ме­тов как одушевленных, при ко­то­ром они на­де­ля­ют­ся свой­ства­ми живых существ: даром речи, спо­соб­но­стью мыс­лить и чувствовать.

Осины гля­деть в ро­зо­вую водь не могут.

Ответ: олицетворение.

Ответ: Олицетворение

В чет­вер­той стро­фе сти­хо­тво­ре­ния смеж­ные стро­ки имеют оди­на­ко­вое начало:

Много дум я в ти­ши­не продумал, Много

песен про себя сложил,

Как на­зы­ва­ет­ся эта сти­ли­сти­че­ская фигура?

Пояснение.

Данная сти­ли­сти­че­ская фи­гу­ра на­зы­ва­ет­ся ана­фо­рой или единоначатием. Единоначатие, или ана­фо­ра - одна из сти­ли­сти­че­ских фигур: обо­рот по­э­ти­че­ской речи, со­сто­я­щий в по­вто­ре­нии со­зву­чий от­дель­ных слов или оди­на­ко­вых син­так­си­че­ских по­стро­е­ний в на­ча­ле сти­хо­твор­ных строк и строф или от­дель­ных фраз в про­за­и­че­ском ху­до­же­ствен­ном произведении.

Много дум я в ти­ши­не продумал,

Много песен про себя сложил,

Повторяется слово много .

Ответ: анафора.

Ответ: Анафора|единоначатие

Как на­зы­ва­ет­ся об­раз­ное определение, слу­жа­щее сред­ством ху­до­же­ствен­ной вы­ра­зи­тель­но­сти («на земле угрюмой »)?

Пояснение.

Эпитет - художественно-образное определение, под­чер­ки­ва­ю­щее наи­бо­лее су­ще­ствен­ный в дан­ном кон­тек­сте при­знак пред­ме­та или явления; при­ме­ня­ет­ся для того, чтобы вы­звать у чи­та­те­ля зри­мый образ человека, вещи, при­ро­ды и т. п.

Ответ: эпитет.

Ответ: Эпитет

Укажите размер, ко­то­рым на­пи­са­но сти­хо­тво­ре­ние С. А. Есе­ни­на «Мы те­перь ухо­дим понемногу...» (ответ дайте в име­ни­тель­ном па­де­же без ука­за­ния ко­ли­че­ства стоп).

Пояснение.

Данное сти­хо­тво­ре­ние на­пи­са­но раз­ме­ром «хорей».

Хорей - двух­слож­ный сти­хо­твор­ный раз­мер с уда­ре­ни­ем на пер­вом слоге.

МНОго ПЕсен ПРО сеБЯ слоЖИЛ.

Ответ: хорей.

Ответ: Хорей

Каким пред­ста­ет внут­рен­ний мир ли­ри­че­ско­го героя в сти­хо­тво­ре­нии С. А. Есенина?

Пояснение.

Стихотворение «Мы те­перь ухо­дим по­не­мно­гу» - мо­но­лог поэта, ко­то­рый делится сво­и­ми самыми со­кро­вен­ны­ми думами и чувствами. Ос­нов­ная интонация сти­хо­тво­ре­ния исповедальная, доверительная, грустная, про­щаль­ная и в то же время бла­го­дар­ная за сча­стье жить на этой земле. Жизнь быстротечна, мо­ло­дость безвозвратно ухо­дит – об этом поэт жалеет. Но в сти­хо­тво­ре­нии звучат и жиз­не­утвер­жда­ю­щие ноты: ему до­ве­лось испытать жизнь с ее ра­до­стя­ми и го­ре­стя­ми – и это прекрасно.

И на этой на земле угрю­мой

Счаст­лив тем, что я дышал и жил. -

говорит поэт, и эти слова вы­зы­ва­ют светлое чувство.

Пояснение.

В своем творчестве А. С. Пушкин не раз обращался к теме жизни и смерти. В стихотворении «Брожу ли я вдоль улиц шумных» автор размышляет о неотвратимости смерти, постоянные мысли о ней неотвязно следуют за поэтом. Он, думая о бессмертии, находит его в будущем поколении:

Младенца ль милого ласкаю,

Уже я думаю: прости!

Тебе я место уступаю:

Мне время тлеть, тебе - цвести.

Размышляя над этой темой, поэт приходит к такому выводу: жизнь кончается, а смерть, возможно, лишь этап жизни. Пушкин не ограничивается рамками земной жизни одного человека - бессмертие каждого в его внуках и правнуках - в его потомстве.

Тема жизни и смерти - вечная в литературе - является ведущей и в лирике Лермонтова и своеобразно в ней преломляется. Размышлениями о жизни и смерти, думами о конце человеческой жизни проникнуты многие стихи поэта. В стихотворении «И скучно и грустно…» поэт размышляет о том, что жизнь быстротечна и скоро предстоит перейти в какое-то другое измерение. Лирический герой хоть и говорит об этом с грустью, но без страха: смерть – естественное явление, не надо жалеть о жизни, растраченной впустую:

И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг -

Такая пустая и глупая шутка...

Лирический герой стихотворения Есенина «Мы теперь уходим понемногу» словно оглядывается перед уходом и смотрит на то, что оставляет в этом мире. Он сожалеет лишь о двух ценностях этого света: о неповторимых красотах природы, которых, увы, нет в той благодатной стране, и о людях, которые живут на земле, обрабатывают ее, делая еще прекраснее (сеют хлеб, «золотящийся во мгле»). В природе смерть одного человека компенсируется продолжением рода, появлением новых живых душ: детей, внуков, правнуков. У Есенина же конечность человеческого бытия звучит вдвойне пессимистично: процесс ухода неотвратим, а жизнь хрупка и коротка. Поступательное движение человека по жизни лишь приближает его к роковому концу.

Проанализировав стихотворения Пушкина, Лермонтова и Есенина, нельзя не заметить их очень похожего отношения к проблеме жизни и смерти.

Глава 1. Жизнь и смерть в различных бытийных регистрах.

§ 1.1. «Двойственность» в жизни и поэтические оппозиции творчестве А.А. Фета…………………. ………………………………………………………С. 13.

§ 1.2. Жизнь и смерть в любовной лирике, посланиях и посвящениях

А.А. Фета..……………………………………………………………………... С. 31.

Глава 2. Философское осмысление темы жизни и смерти в творчестве А.А. Фета.

§ 2.1. Вопрос о человеческом существовании в философской лирике

А.А. Фета………………………………………………………………………. С. 62.

§ 2.2. Философия жизни и смерти в художественной и автобиографической прозе А.А. Фета………………………………………………………………... С. 77.

Глава 3. Жизнь и смерть в образно-поэтической системе А.А. Фета.

§ 3.1. Жизнь в образно-поэтической системе А.А. Фета…………………… С. 98.

§ 3.2. Смерть в образно-поэтической системе А.А. Фета…………………. С. 110.

§ 3.3. Пограничные образы, передающие отношение к жизни и смерти.…С. 125.

Заключение………………………………………………………………….... С. 143.

Список использованной литературы…………………………...…………....С. 148.

Введение

В отечественной культуре достаточно пристальное внимание уделяется вопросам жизни и смерти, осмысление которых происходит в рамках философских, религиозных и нравственных размышлений. «Изучение установок в отношении к смерти может пролить свет на установки людей в отношении к жизни и основным её ценностям. Поэтому восприятие смерти, загробного мира, связи между живыми и мёртвыми – темы, обсуждение которых могло бы существенно углубить понимание социально-культурной реальности минувших эпох».

С течением времени окружающая действительность заставляет человека все более серьёзно и сознательно подходить к различным онтологическим проблемам. «… одна из очевидных тенденций конца XIX – начала XX века угадывается в неодолимом, до самозабвения и самопожертвования, стремлении значительной части русской интеллигенции обрести некий безусловный абсолют…». Это время характеризуется как период отрицания привычных жизненных форм, выявляется ориентация на самые разнообразные философские и эзотерические учения, особое значение придаётся общей оккультной традиции, обнаруживаются новые возможности толкования религиозных вопросов, всевозможных обрядов, преданий, а шире и представлений о человеческом существовании. В ХХ веке развивается многофункциональная наука танатология, охватывающая медицинский, религиозный, философский и психологический аспект смерти.

В литературе проблема человеческого существования решается неоднозначно, а изображение жизни и смерти в произведениях многих писателей отличается таким же многообразием, как и трактовка других «вечных» тем – любви, дружбы, природы или религиозной веры. Можно выделить метафизические стихотворения Ф.Н. Глинки, В.К. Кюхельбекера, философскую лирику Д.В. Веневитинова, переводы английской «кладбищенской» поэзии Томаса Грея В.А. Жуковским. Особо показательны искания А.С. Пушкина, Е.А. Баратынского, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, Н.А. Некрасова, Ф.М. Достоевского, Ф.И. Тютчева.

Оппозиция «живое-неживое», «жизнь-смерть» зачастую выступает как основа всякого знания не только в произведениях научно-философского, но и литературного характера. Л.Н. Толстой пишет: «Если жизнь благо, то благо и смерть, составляющее необходимое условие жизни». В повести «Смерть Ивана Ильича» данное положение наглядно иллюстрирует состояние главного героя, находящегося на грани жизни и смерти. Писатель демонстрирует «одно из самых поразительных описаний умирания» в русской литературе, где физическое угасание человека ведёт к его моральному возрождению. Только осознав свою смерть, он стал со всей полнотой воспринимать духовные явления, недоступные ему раньше. Зачастую невозможность познания жизни и смерти Толстой объясняет объективными биологическими законами: «Вся телесная жизнь человеческая есть ряд незаметных ему, но подлежащих наблюдению изменений. Но начало этих изменений, совершившееся в первом детстве, и конец их – в смерти – недоступны человеческому наблюдению». В своей «Исповеди», произведении, представляющем собой результаты долгих идейных исканий, он говорит уже о другом противопоставлении «бессмысленная жизнь – осмысленная жизнь». Здесь писатель отходит от биологической трактовки вопроса о человеческом существовании, сосредотачивая основное внимание на этической проблематике.

Темы, обращённые к фундаментальным свойствам бытия, затрагиваются практически в каждом произведении Ф.М. Достоевского. Вопрос о смысле жизни обозначается автором в знаменитом разговоре Ивана Карамазова с Алёшей, одной из ключевых является проблема человеческого существования для Родиона Раскольникова. В «Братьях Карамазовых» писатель дает достаточно емкие описания, характеризующие жизнь его героев: лишь царапанье крыс напоминает Фёдору Павловичу о жизни в мёртвой ночной тишине. Уже по одному евангельскому эпиграфу к этому произведению можно понять авторские идеи о необходимости человеческой жертвы, сделанной во имя осознания жизни и духовного бессмертия: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрёт, то принесёт много плода».

В начале XX века пристальное внимание вопросам человеческого существования уделяют И.А. Бунин, В.С. Соловьёв, достаточно широкий круг поэтов Серебряного века. Гордое отречение декадентов от мира приводит их к общефилософскому и социальному пессимизму. Проповедуется культ «туманного очарования» смерти, которая мыслится как окончательное освобождение «я» от действительности. Исследуя круг наиболее частотных метафор в поэзии начала ХХ века, Н.А. Кожевникова приходит к выводу, что «на первом месте и по распространённости, и по значимости стоят вариации на тему жизнь – смерть, смерть – рождение, смерть – бессмертие…» :

Я хочу, чтобы белым немеркнущим светом

(К. Бальмонт «Гимн огню»).

Не жду необычайного:

Всё просто и мертво.

Ни страшного, ни тайного

(З. Гиппиус «Глухота»).

Рассмотрение отношения того или иного писателя к проблемам жизни и смерти позволяет проследить эволюцию его творчества, философских и религиозных воззрений, степень близости к духовным источникам искусства. «Когда писатель на протяжении длительного периода своей жизни часто обращается к теме смерти, мы можем вычитать из его произведений многое о нем самом». При этом одним из ключевых моментов является то, в какое время и в связи с какими событиями, осознанно или бессознательно, происходит обращение к теме смерти. Так, будучи начинающим поэтом и студентом Петербургского университета, А. Добролюбов внушает знакомым мысль о самоубийстве, а в книге «Natura naturans. Natura naturata» воспевает свое одиночество и смерть. А.С. Пушкин создаёт онтологические стихотворения ещё в Царскосельском Лицее («Безверие»). В них уже чувствуется особая авторская манера, но нет правдивости и глубины, которая отличает более поздние пушкинские опыты рассмотрения вопросов о человеческом существовании, где перед лицом смерти он исповедует верность жизни:

Но не хочу, о други, умирать;

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;

И ведаю, мне будут наслажденья

Меж горестей, забот и треволненья…

(А.С. Пушкин «Элегия»)

Во многих случаях художественное обращение к теме смерти происходит под воздействием усиливающихся жизненных переживаний. Так, произведения А. Белого из сборников «Пепел» и «Урна», в которых звучит трагедия самосожжения и смерти, были продиктованы поэту временем серьезных драматических событий. Эпоха революций совпала для него с периодом неразделенной любви к Л.Д. Блок, поэтому пессимистические настроения и горькие выводы автора в этих книгах кажутся совершенно оправданными:

Бесследна жизнь. Несбыточны волненья.

Ты – искони в краю чужом, далеком…

Безвременную боль разуверенья

Безвременье замоет слезным током.

(А. Белый «Разуверенье»).

Среди поэтов ХIХ века, демонстрирующих собственные методы передачи жизненных впечатлений и имеющих особую систему взглядов по поводу вопроса о человеческом существовании, можно выделить А.А. Фета. Современники, продолжатели и исследователи фетовского творчества подчеркивают мысль о жизнеутверждающей основе его поэзии. Ближайший друг поэта Н.Н. Страхов на пятидесятилетие фетовской музы отмечает характерные особенности его лирики: «…мы не найдём у Фета ни тени болезненности, никакого извращения души, никаких язв, постоянно ноющих на сердце. Всякая современная разорванность, неудовлетворённость, неисцелимый разлад с собой и с миром, – всё это чуждо нашему поэту. … он сам отличается совершенно античной здравностью и ясностью душевных движений, он нигде не переходит черты, отделяющей светлую жизнь человека от всяких демонических областей. Самые горькие и тяжёлые чувства имеют у него бесподобную меру трезвости и самообладания. Поэтому чтение Фета укрепляет и освежает душу».

По мнению символистов, поэзия А. Фета ценна именно своей жизнеутверждающей силой. В произведении «Элементарные слова символической поэзии» К. Бальмонт пишет, что его любимый поэт поистине «влюблен в жизнь» . В статье «А.А. Фет. Искусство или жизнь?» В. Брюсов отмечает, что Фет не находил другого назначения поэзии, как «служение жизни», но не той, которая «шумит на рынках и крикливых базарах», а той, «когда просветлённая, она становится окном в вечность, окном, сквозь которое струится свет «солнца мира» . В публичной лекции, прочитанной в 1902 году, говорит о Фете как о поэте полноты и прелести жизни в её быстротекущих мгновениях. Как собственное жизненное кредо на своём пятидесятилетии в Российской Академии художественных наук символист цитирует четверостишие своего предшественника: «Покуда на груди земной / Хотя с трудом дышать я буду, / Весь трепет жизни молодой / Мне будет внятен отовсюду».